"Юлий Файбышенко. Троянский конь" - читать интересную книгу автора

- Звери.
- И не говори, Полюшка. Уж на что, кажись, гражданская была буйная. Сын
на отца шел, брат на брата. А уж какая теперь война, так и не придумать. И
жгут, и стреляют. Жисть человеческая меньше копейки стоит...
- А партизаны знают, что будет с их семьями?
- Партизане-то? Дак кто ж их знает. Есть, говорят, у них тут свои люди.
Да трудно им. У фон Шренка-то глаза повсюду. Вон, видал, идет?
Навстречу им бредет молодой парень в распахнутом полушубке, в кубанке,
на рукаве черная повязка с белыми буквами: "Полиция". Лицо у парня наглое и
бессмысленное, он останавливается у женщин на дороге и, моргая веками,
смотрит.
- Кто такие? Документы!
- Да окстись ты, Шурка! - говорит Нюша. - С утра пьян, людей не
узнаешь!
- Молчать! - поднимает голос полицай. - Тебя знаю, Анна Никитина. А это
кто?
- Жилица! - говорит Нюша. - Да ты раскрой зенки-т! Ай не узнаешь?
- Не знаю! Документы!
Полина без страха, с жадным и злым любопытством глядит на парня.
- Чего выпучилась! - всерьез оскорбляется полицай. - Или ты мне
документы, или...
Сзади фырчит автомобильный мотор. Постоялец высовывается из машины.
- Фрау Полин, Ньюш, битте!
Полина, увлекаемая Нюшей, мгновенно оказывается на заднем сиденье
"опеля".
- Пшель! - резко говорит постоялец недоумевающему полицаю. - Звиня!
Марш!
Полицай козыряет, бессмысленно поднося ладонь ко лбу. Машина трогается.
- Зачем так затруднять себя, - говорит по-немецки постоялец, с легкой
усмешкой поглядывая на Полину, - одно ваше слово, и Иоахим добудет все, что
вам угодно.
- Данке, - отвечает Полина. - Данке шен.
Она не может себе отдать отчет в том, что сейчас испытывает к
постояльцу. Благодарность - выручил из этой нелепой истории - и странную
злобу за то, что тот так брезгливо расправился с полицаем. Полицай -
мерзость, предатель. Но почему так больно от этого "звиня"? И нестерпимо
видеть, как вслед машине поворачиваются бабьи лица в платках.
- Данке шен, - говорит она, выскакивая из машины и проносясь по
ступеням. - Данке!

Солнце, повиснув на минуту над огромной березой, медленно упадало за
гребень леса. Лучи его еще желтили березовые стволы, но свет этот был слаб и
нездешен.
Борис, осмотрев раненых, прилег за кустом. Следил, как Копп все еще
суетился, бегал между носилками, пропадал, наклоняясь за низкорослым
кустарником. Широко разносился прохладный дух реки. Вечерело. Совсем рядом
за кустами разговаривали двое.
- Вот, Юрка, - говорил не первой молодости человек, - считай, и
смертушка идет. Вот как она заворачивает! Во-от как!.. Не ждал, не думал, а?
Ведь пропадем! Точно пропадем!