"Юлий Файбышенко. Кшися" - читать интересную книгу автора

Кшиська сразу завертелась в этом многообразии, а я потерялся. Со всех
сторон на меня смотрели мальчишки. Начиналась давняя история, виной которой
был мамин испорченный вкус. Она считала, что даже внешность моя должна
соответствовать понятию о благовоспитанности. Поэтому-то меня и обрядили в
серо-желтые брюки до колен, напрочь выделявшие меня из послевоенного
двенадцатилетнего человечества. Эти брюки-гольфы и берет вызывали
неукротимую ярость моих длиннобрюких сверстников. Сколько драк пришлось
выдержать из-за этого, сколько насмешек. "Фраер! - кричали мне вслед - Цыпа!
Мамин сын!" Сколько раз я восставал, когда мама требовала надеть эти брюки в
школу, но положение было безвыходное. Ведь других штанов у меня не было,
кроме коричневых, еще более коротких. И вот теперь здесь, за полторы тысячи
километров от родного города, на меня смотрели местные мальчишки, и я знал,
что все повторится. Они стояли кучками у подъездов домов или шныряли в
уличной толпе, но я видел и знал по косоприцельному огню их взглядов, что
взят на заметку. Я оглянулся: Кшиськи не было, где-то там, в кипении френчей
и блуз, мелькнул ее зеленый купальник. Трое парней в майках и длинных
брюках, циркая сквозь зубы и сунув руки в карманы, стояли у подъезда, мимо
которого мне предстояло пройти.
- Бачь, якый барбос, - сказал один и толкнул меня плечом.
- Цирк, - сказал другой. - Спытай у нього, вин нэ з Амэрикы до нас
прылетив?
Я обошел обидчика и побрел дальше.
Эти злополучные штаны до колен были блефом. Моя воспитанная на внешней
благопристойности мама хотела, чтобы я нес на поверхности ощущение
благополучия и довольства. Его не было у нас в семье, его не было вокруг,
почему же я должен был поддерживать этот миф, за который приходилось
ежеминутно и тяжко расплачиваться?
Я знал, что троица идет за мной. Иначе просто не бывало. Я завернул в
проулок и прибавил шагу. Но все было напрасно. Это была узкая, в коридорную
ширину, улица. С двух сторон ее ограничивали пятиэтажные дома, а впереди
была каменная кирпичная стена-тупик. Я остановился и оглянулся. Они шли за
мной, и выражение их лиц не предвещало добра. Дойдя до тупика, я
остановился. Они подошли.
- Поляк? - спросил один из них, длинноволосый и мутно-бледный, уставясь
на меня зелеными острыми глазами.
- Нет, - сказал я.
- З Москвы?
- Русский, - сказал я.
- То мы русские, - пояснил второй из них, - а ты брехун. - В тот же миг
третий, обойдя меня сзади, дал мне по шее.
"Началось!" - подумал я и кинулся на длинноволосого. Меня всегда били
кучей, и побед на мою долю не перепадало. Поэтому я нашел для себя
единственную возможную отраду: меня били все, а я бил вожака. Так горечь
поражения хоть немного смягчалась. Я гнал длинноволосого по улице, а по
затылку, плечам и спине молотили кулаки его товарищей.
Мутнолицый умел драться, он ловко отмахивался и раз даже попал мне в
глаз. А тем временем кулаки его приятелей хлестко стегали по бокам и
затылку. Алое пламя ненависти полыхнуло в мозгу. Я кинулся на него, захватил
под мышку его голову, изо всех сил вывертывая ее, повалил на мостовую и,
почти не чувствуя ударов сзади, стал душить врага. Он закричал. Я испугался,