"Юлий Файбышенко. Розовый куст " - читать интересную книгу автора

выражением. - Пусть пройдет сюда! - уже не ей, а кому-то приказал Селезнев,
и весь зал обернулся и смотрел на Таню, которая шла, чуть наклонив голову, с
тем же непонимающим, но уже тревожным лицом. - Пройдите к столу! - сказал
Селезнев, и Климов с инстинктивной враждебностью и ожиданием какой-то
неприятности посмотрел в президиум, где молчаливо следили за Селезневым и
Клыч, и начальник второй бригады, и сам Клейн. Он почувствовал, что, как
весь зал, как Таня, как и он сам, руководство тоже терроризировано
активностью Селезнева и тоже, готовясь к чему-то неприятному, ожидает
разгадки всей этой сцены. - Я прошу, не откладывая, решить, как мы поступим
с гражданкой Шевич, - медленно и весомо сказал Селезнев, - скрывшей свое
дворянское происхождение и благодаря этому пробравшейся в розыск.
Таня, высоко вскинув голову, стояла прямая, оцепенелая и смотрела в
зал. И зал на нее смотрел. Ее все знали и любили. Она второй год уже
работала с ними. Все привыкли видеть ее тонкую, спешащую по коридорам
фигурку, привыкли к стуку ее машинки, к ее смеющемуся юному лицу, к ее
доброте, к возможности занять у нее на обед и даже забыть потом о долге (а
ведь она жила скудно, это все знали). Так уж ведется, что доброта всегда
оплачивает чужую наглость. Она была с ними, переживала их потери и победы,
была даже раз на операции, и Клейн ее потом отчитывал за безрассудство... И
вот она стояла перед ними уже в другом качестве, уже как враг, и, хотя
Селезнев ничего еще не пояснил, всем было ясно, что за жестокостью этого
невысокого человека с запавшими, горячечно светящимися глазами стоит
какое-то знание.
- Кто по происхождению ваш отец, гражданка Шевич? - в ошеломляющей
тишине спросил Селезневу а Таня, не отвечая, все так же смотрела в зал, и на
белом лице ее проступало выражение горькой и отрешенной усмешки. - Ваш отец
дворянин, - четко проскандировал Селезнев, - а в анкете, написанной вашей
рукой, сказано, что отца своего вы не знали, но что он был трудового
происхождения. Так или не так?
- Так, - сказала Таня, - я его не знала, он умер, когда мне было два
года.
- Откуда у вас эти сведения, товарищ Селезнев? - официально спросил
Клыч.
Клейн сидел рядом с ним, бледный и спокойный.
- Я допрашивал по делу Мальцева ее тетку - проходила как свидетель, -
обстоятельно и уже не волнуясь, пояснил Селезнев, - она прямо сказала, что
хоть сейчас и портниха, но сама дворянского происхождения. Даже, понимаешь,
гордость этим проявляла. Тогда я вспомнил и спросил про самого Шевича, отца
этой гражданки. Ну, и, конечно, он тоже дворянин. И теперь я обращаюсь к
президиуму с просьбой проголосовать: может ли оставаться в нашем учреждении
классово чуждый элемент?
Все молчали, а Таня все стояла впереди президиума и смотрела перед
собой. Уже не в зал, а только перед собой.
- Прошу проголосовать! - настойчиво сказал Селезнев.
Клейн встал.
- Кто за то, чтобы гражданку Шевич вычистить из наших рядов как
классово чуждый элемент?
Таня оглянулась на него с таким детским ужасом, что у Климова все
оборвалось внутри. Вот так, должно быть, смотрела Красная Шапочка, когда
вместо бабушки вдруг волк...