"Юлий Файбышенко. Розовый куст " - читать интересную книгу автора

волок, свою остроносую птаху с галочьим лицом, в блузке с галстуком и
коротенькой юбке.
- Таська, - сказал он, отдуваясь, - вот, знакомься. Витя, сослуживец.
Свой в доску. Одним словом, че-ла-эк...
- Сослуживец Ивана? - пропела подруга Филина, вытянув вперед лисий
подбородок и жеманно улыбаясь, не раздвигая губ.
- Виктор, - сказал Климов, пожимая ее влажную узкую ладонь. -
Сослуживец? А где он, кстати, служит? Ни разу мне так и не сказал.
Филин размяк, заулыбался, стал подмигивать, демонстрируя всем своим
видом, что все понял и что все в порядке - не подведет. Шустрая подружка
презрительно окинула его взглядом, приложила палец к губам.
- Все знаем, все понимаем, никому ни звука.
- Как вас зовут? - спросил Климов.
- Анастасия, - пропела птаха. - Витенька, запомните это имя. Надо
будет - услужу.
Климов посмотрел в ее острое личико с прищуренными серыми глазками, еще
раз тряхнул ей руку и удалился.
Танцы шли на третьем этаже. Климов поднялся туда. Джаз свирепствовал.
Аргентинское танго струилось в стоячем душном воздухе. У самого входа
одышливый толстяк в перстнях уговаривал высокую красавицу:
- Малютка, пользуйтесь случаем. У нас мало времени. Мы все заложники у
большевиков. Скоро час расплаты. Надо спешить жить.
Пожилые толстячки с жирными пальцами, унизанными перстнями, кидаясь
приглашать на танец, резвостью соперничали с юными краскомами в шуршащих
ремнях; каникулярные студенты конкурировали с совслужащими, уволакивая в
буфет смеющихся своих девчонок, чтоб вытрясти там с купеческой лихостью
последние бумажки из нищих карманов.
Оркестр грянул тустеп. Выстроилась длинная линия пар и понеслась по
навощенному паркету. Мотив был вызывающий и дразнящий.
Что он знал о Красавце? Кот не берет к себе в банду слабаков - у пего
рецидивисты, владеющие и пистолетом, и финкой. Ладно, будем смотреть на
лица. У бандюги-налетчика есть свое характерное выражение лица: на нем
прежде всего начертана наглость. Налетчик - парень нахрапистый. На этом
качестве основывается вся его профессия.
Вот этот длинный, с придавленным носом, смотрит на девчонку рядом с
ним, как коршун... Да, впрочем, тут, только поглядеть, коршунов хватает! А
вот этот, тоже рослый, тоже на лице наглость и вызов, лицо алчное, толстая
шея подперта манишкой, во фраке - фу-ты нуты! - прямо старые времена! Ну
погоди, дорогой, мы тебе еще покажем, что времена новые... И еще один - тоже
остроносые ботинки, тоже наглость на морде и пошиб низменный - ей-богу, этот
вполне мог бы быть Красавцем. И рядом такая девчонка, а он над ней как волк
облизывает губы. Эх, девчонка, где у тебя глаза?..
И вдруг, когда они проносились мимо, Климов глазам своим не поверил.
Так вот оно что-о! Так вот оно что! Таня, Танюшка! И с кем?!
Да, это была Таня, любовь. Бывшая секретарша их управления. Тонкая, с
нежно-смуглым овальным лицом, с начесанной на лоб темной челкой,
большеглазая, затаенная в себе двадцатилетняя девчонка, возле которой вечно
толпились парни из всех бригад. Но никому не повезло, и только ему, Климову,
дважды удалось по нескольку часов смотреть в эти утянутые к вискам
печально-понимающие, добрые, но и безжалостные своей добротой глаза. Нет, и