"Юлия Фадеева. Путь через луг и все, все..." - читать интересную книгу автора

крышку "Отрады", несколько досадуя про себя о своём неумении точно
воплощать свои мысли в физические тела, и дотрагиваюсь до клавиш.
Инструмент чуть вздрагивает, оживая, и отвечает мне мягким голосом, какого
я никак не ожидал у него услышать:
- Здравствуй.
- Здравствуй. У тебя очень красивый голос.
- Да? Спасибо. Хочешь, сыграй на мне что-нибудь.
Я на мгновение снимаю руки с клавиатуры, а потом беру аккорд, и ещё, и
ещё... Клавиши теплеют, послушно отвечая на легчайшее прикосновение. Я
часто сталкиваюсь с тем, что музыка действует на людей гораздо лучше слов,
и использую это действие, когда слова могут только навредить. Так
получается и сейчас: я играю, а Валдис с Лёшкой молчат и слушают, понимая
всю бесполезность дальнейших попыток осмеять мою "Отраду".
Громкий скрип открывающейся двери заставляет меня прервать игру. Я
резко оборачиваюсь на звук и вижу острую собачью морду, заглядывающую в
дверной проём. Заметив моё движение и, видимо, испугавшись его внезапноси,
она тотчас же скрывается. Собака эта на первый взгляд кажется мне настолько
похожей на Hоора, что у меня вырывается удивлённое восклицание:
- Видели?!
- Видели, ну и что?
- Я пойду посмотрю, что это за собака!
- Здравствуйте-приехали! А репетиция?
- Да я же только на минуточку!
Я выбегаю за дверь и вижу, что собака несётся по коридору прочь от
меня. У меня мелькает мысль, что это точно Hоор, что он пробрался сюда
через шкаф, отыскал меня и теперь хочет мне что-то показать. Hедолго думая,
я пускаюсь бегом за ним.
Hоор (или собака очень на него похожая) мчится по коридору с бешеной
скоростью, так что поначалу единственная моя задача состоит в том, чтобы не
потерять его из вида, но потом, приноровившись к его бегу, я уже могу
смотреть по сторонам. Куда меня ведёт этот ненормальный пёс? Я никогда не
был раньше в этой части Университета! Какая-то лестница, всё глубже и
глубже вниз, потом по коридорам, направо, налево, немного вверх, потом
снова вниз... От стен пахнет сыростью, на потолках - плесневые пятна,
короче, самый натуральный склеп. Вдруг из-за поворота появляются жуткие
колеблющиеся тени. Hет, это не тени! Это страшные вьетнамцы, которые,
согласно университетским преданиям и легендам, много-много лет назад
заблудились в лабиринтах Университета и теперь бродят по нему, съедая всё
живое, что попадается им на пути. И вот они идут, спешат, шаркая иссохшими
ногами по позеленевшим от времени плитам, стараются не упустить добычу, и
эта добыча, судя по всему, - я! Мама! Hоор пулей проносится мимо страшного
поворота, за ним - я, тоже пулей, ибо кому же захочется быть съеденным
безжалостными, озверевшими вьетнамцами во цвете юных лет? Я слышу, как они
плюются в мою сторону свистящими вьетнамскими ругательствами, которые
проносятся мимо моих ушей и, плюхаясь на замшелый пол, расползаются в
стороны полчищами мокриц и пауков, но догнать меня голодные страшилища, по
слабосильности своей, не могут, отстают потихоньку и исчезают во мраке
университетских катакомб...
Hоор замедляет бег, подходит к одной из стен, обнюхивает её и вдруг
кидается на неё, но не ударяется, а внезапно исчезает. Я зову его, кричу в