"Александр Александрович Фадеев. Рождение Амгуньского полка" - читать интересную книгу автора

5

Этот день был несчастлив с самого начала.
Около трех часов ночи пароход "Пролетарий" сел на мель верстах в
двенадцати выше станицы Орехово. Чувствовалась несомненная халатность, так
как речной фарватер был изучен до тонкостей в прошлые рейсы.
Кривоногий машинист свел Селезнева в трюм и, приподняв половицу,
показал ему, чем угрожает подобный опыт в следующий раз.
- Глянь, голова, - сказал он, добродушно щурясь в темноте, - днище-то
на ладан дышит, насквозь проржавело. Еще разок сядем и - каюк.
По счастью, мель оказалась не широкой, и баржа, шедшая с пароходом "под
ручку", остановилась на глубине. Вся пароходная команда, за исключением
капитана и машиниста, перебралась на баржу. Нагруженная до отказа,
подталкиваемая течением, она сволокла пароходик собственной тяжестью.
Селезнев вызвал капитана в каюту и, глядя в упор в его водянистые
глаза, сурово сказал:
- Мы больше никогда не сядем на мель. Понял?
Разумеется, капитан был очень понятливым человеком. Но все-таки вместо
четырех часов ночи они пришли в Орехово к девяти часам утра.
Измученный бессоньем, Селезнев едва стоял рядом с Усовым на капитанском
мостике. Боясь уснуть, он заставлял себя изучать то неясные очертания
далеких сопок, то прибрежные зеленеющие холмы, то притулившиеся к ним
разбросанные избы станицы. Они все тонули в молодых вербовых зарослях.
Весенний клейкий лист играл на солнце, как олово. Из кустов возле телеграфа
вился кверху белесоватый, смешанный с паром дымок. Казалось, что вместе с
ним тянется оттуда жирный запах сомовьей ухи. В ту весну по Уссури то и дело
сплывали книзу безвестные трупы, и от них сомы жирели, как никогда.
Наконец пароход причалил, и Селезнев пошел на телеграф. За ним на
почтительном расстоянии шагал "писучий человек" с тощей порыжевшей папкой
под мышкой. Кстати сказать, в ней не имелось ни одной бумажки, и вряд ли она
вообще была для чего-нибудь нужна. "Писучий человек" переоделся в ватные
шаровары и просторную солдатскую гимнастерку. Ему пришлось подвернуть
рукава, а похожая на блин фуражка покоилась не столько на голове, сколько на
ушах. Тем не менее он чувствовал всю важность и ответственность своего
положения.
В конторе Селезневу передали телеграмму Соболя. Она удивила его и
заставила насторожиться.
- Чудасия, - сказал он "писучему человеку", - кажись, мы ничего не
делаем без приказу. Что-нибудь тут неспроста.
Около кустов, из которых тянулся заманчивый кухонный дымок, их
остановил полный человек в коричневом пиджаке и жесткой соломенной шляпе.
- Товарищ Селезнев, здравствуйте! - сказал он с виноватой, несколько
заискивающей улыбкой.
Селезнев узнал председателя партийного района, в котором он состоял во
Владивостоке.
- Здорово. Ты как сюда попал?
- Да вот... попал... - неопределенно пробормотал тот.
- Что делаешь?
- Да ничего. Так вот - туда, сюда. Неразбериха.
- Будет врать-то, - раздался из кустов хриплый насмешливый голос. -