"Александр Александрович Фадеев. Рождение Амгуньского полка" - читать интересную книгу автора

Неизвестно, какое количество различных ценностей Кныш употребил в свою
пользу, но к указанному Селезневым сроку он не только достал все, что
требовалось для парохода, но и нагрузил его более чем достаточным
количеством муки, сала, печеного хлеба, солонины, гнилой копченой рыбы и
даже липового меда.
Приведенный Назаровым "писучий человек" оказался вихрастым синеглазым
мальчуганом лет пятнадцати, служившим до этого поваренком в одном из полков.
Он совсем недавно бежал из родительского дома и жаждал более
авантюристических похождений.
- Переезжай ко мне со всем имуществом, - сказал ему Селезнев. - Будем
друзьями.
Имущество синеглазого парнишки выразилось в маленьком вещевом мешке, в
котором, кроме смены белья, хранилось "Руководство для кораблеводителей",
издания 1848 года, сломанный детский компас и старый заржавленный пугач без
единого патрона.
Как бы то ни было, но работа в затоне закипела с лихорадочной
быстротой. И каждый новый человек, каждый фунт краденого сала, каждая
маленькая ржавая гайка, попадая на пароход, чувствовали на себе острый,
распорядительный глаз Селезнева и его твердую, в железных мозолях, руку.
Через девять дней после начала работы Селезнев явился к председателю
ревштаба и доложил ему, что "все готово". Пароход и баржа были заново
отремонтированы, покрашены и в четвертый раз в своей жизни переименованы.
Теперь пароход назывался "Пролетарий", а баржа - "Крестьянка".
К этому времени сформировалась комендантская команда. Это была
разноликая, разношерстная "братва". Тут были рослые крепкоскулые пастухи с
заимок Конрада и Янковского - задумчивые ребята в широкополых соломенных
шляпах, с неизменными трубками в зубах. Были замасленные и обветренные
машинисты уссурийских паровозов, с черными, глубоко запавшими глазами,
похожими на дыры, прожженные углем. Были тут и разбитные парни с консервной
фабрики, с острыми, ядовитыми язычками и жесткими ладонями, порезанными
кислой жестью.
Они безропотно грузили все, что им прикажут, и в жгучий полдень, и в
слизкие, дождливые ночи, задыхаясь под тяжестью массивных станков и
несчетного количества орудийных снарядов. Они несли бессменную вахту у
пулеметов, с минуты на минуту ожидая выхода японских канонерок, чтобы
перерезать им путь, и дрались смертным боем с бесчисленными толпами
дезертиров, грозивших либо овладеть пароходом, либо "разнести в дресву
паршивую посудину". Днем обстреливали их китайские посты, как только пароход
приближался к китайскому берегу, а ночью леденил холодный туман, и сумрачный
стлался вдоль границы Китай, суливший нежданные хунхузские налеты.
За Амуром у каждого оказались друзья, предлагавшие не ехать назад, в
"чертово пекло", обещая "устроить" на более спокойные места без всякого
риска. Но, справив дела, они неизменно возвращались обратно, шли, стиснув
зубы, надвинув шапки на брови, снова вверх и вверх против течения - для
новых вахт и драк, за новым драгоценным грузом.
И не знавший правил правописания, бесстрастный телеграф слал по линии
одну за другой деловые телеграммы со странной, непонятной подписью:
"комендант пролетарий Селезнев".