"Авраам Иехошуа. Нескончаемое безмолвие поэта (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

шкафу, собирать газеты и книги, разбросанные по полу. Утром я оставляю
свою постель неприбранной, а когда прихожу вечером домой, она застеле-
на с невероятной тщательностью.
Иногда мне кажется, что все готово к путешествию. Что ничего не ос-
тается, как раскрыть чемодан, уложить в него странным образом сложен-
ную одежду и отправиться в путь. Как-то мне понадобилось уехать на се-
вер страны; я сказал ему об этом, и не прошло и получаса, как у двери
стоял чемодан, а в нем мои вещи, аккуратно сложенные.
Недавно я купил себе трость. Пока я не нуждаюсь в ней, но все же
таскаю ее с собой повсюду. Когда я останавливаюсь с кем-нибудь побесе-
довать, то втыкаю трость в первую попавшуюся трещину и опираюсь на
ручку всей тяжестью тела. Время от времени он затачивает острие трос-
ти, чтобы она легче втыкалась в трещины. Вот до какой утонченности до-
ходит его заботливость.
В это же самое время он выучился и готовить. Старушка, приходившая
мыть у нас полы, научила его этому. Сперва он готовил и съедал всю
свою стряпню до того, как я приходил домой с работы. Но потом он начал
готовить и на мою долю. Меню не весьма разнообразное, скажем, довольно
убогое, но готовилось все с удивительной тщательностью. На чердаке он
отыскал фарфоровый сервиз, полученный мной в подарок на свадьбу, вся-
кие позолоченные по краям тарелки, разрисованные цветами, ангелами и
бабочками. Он пустил их в ход. Выставлял передо мной горкой по пять
тарелок разных размеров, раскладывал ножи и вилки к каждой из них и
прислуживал мне стоя, с невыносимой навязчивостью.
Где он всему этому выучился?
Оказалось, у них в классе читали рассказ о пире одного царя.
Я насторожился.
- Какого царя?
Имени он не помнил.
- Ну, а какие-нибудь другие герои?
- Не помню.
Я попросил, чтобы он, по крайней мере, пересказал эту историю. Он
начал рассказывать, но тут же остановился. У него все перепуталось.
Его взгляд помрачнел, юношеские прыщи резче обозначились на щеках.
Про себя я подумал: он страшен для постороннего взгляда, и его вид мо-
жет привести в ужас.
Он помогает мне мыться перед сном. Я зову его, чтоб он потер мне
спину, он заходит в ванную на цыпочках, опасливо поглядывает на мое
голое тело в воде, берет губку и осторожно водит ею по моей спине.
Я пытаюсь отблагодарить его и чем-то, в свою очередь, услужить ему.
Мне это не удается. Я прихожу домой и заявляю: "На сей раз, я готовлю
обед!" Но обед уже готов. Я изъявляю желание помочь ему умыться. Но он
уже умылся.
Поэтому я беру его вечерами в гости к моим друзьям, на встречи дея-
телей искусства, ведь я все еще член всех мыслимых и немыслимых сою-
зов. Я сумел всех приучить к нему - к тому, чтобы они его не замечали,
ведь я же не замечаю их тени.
Он усаживается всегда в последнем ряду, открывает дверь опоздавшим,
помогает им снять пальто, вешает на вешалку. Посетители принимают его
за кого-то из обслуживающего персонала. И действительно, он все время