"Шарль Эксбрайя. Покойся с миром, Катрин!" - читать интересную книгу автора

- Да, это, конечно, может быть причиной, инспектор.
Удивленный резкостью тона собеседника, Курт взглянул на него и был
поражен ненавистью, которая исказила лицо Кирхнера. Но еще до того, как он
задал очередной вопрос, доктор продолжал:
- Потому что она не повесилась, Посберг. Ее повесили после того, как
задушили... Убийца? Вероятно, отец ребенка. Вот и все, что я могу вам
сказать. Да, одна деталь: пальцы левой руки слегка сплющены. Я не удивлюсь,
если потерпевшая окажется профессиональной музыкантшей - скрипачкой или
виолончелисткой... Добавлю еще: когда вы схватите убийцу, постарайтесь,
чтобы он стал моим клиентом. Этим вы доставите мне большое удовольствие!
Узнав, какой оборот приняло дело, комиссар Хаген поручил инспектору
Посбергу продолжать расследование.
Курт принял близко к сердцу судьбу безымянной покойницы, у которой
убийца похитил не только жизнь, но и имя. Несмотря на то, что в газетах
Штутгарта была помещена фотография убитой, никто не пришел в комиссариат с
заявлением, что знал жертву.
Негодуя, Эрвин Хаген обрушивался на Курта:
- Ну, инспектор Посберг, чего же стоит ваше образование, ваш диплом,
если вы ведете дело не лучше, чем любой другой полицейский, который
заработал нашивки инспектора, двадцать лет мотаясь по улицам? Вот и наступил
момент использовать ваши знания психологии. Вы пишете в отчете, что, по
мнению Кирхнера, она могла быть музыкантшей. Вы навели соответствующие
справки?
- Я был у всех агентов, импрессарио и директоров концертных залов.
Никто такой не помнит...
- А частные преподаватели?
- Их полно в городе.
- Ну и что?
- Я потеряю много времени...
- Когда выполняют свой долг, то не думают о том, сколько времени
потеряют при этом, инспектор Посберг!
- Я в этом убежден, господин комиссар. Но обойти частных преподавателей
мог бы рядовой агент.
- А в это время господин Посберг будет сидеть, сложа руки? Потому что
господин Посберг считает, что есть занятия, не достойные его? Послушайте
меня, инспектор! Вы ничем не лучше всех остальных. Понятно?
- Это отнюдь не открытие, господин комиссар. Что я не лучше других -
согласен, но мне бы хотелось, не в обиду вам будет сказано, быть не хуже
других.
- На что вы намекаете?
- Я ни на что не намекаю. Я говорю, что мне надоело быть козлом
отпущения. Надоело, что мой начальник обращается со мной как с умственно
отсталым и находит удовольствие в мелочных придирках. Он поступил бы
честнее, потребовав моего увольнения. Мое почтение, господин комиссар.
Все это было сказано без малейшей горячности, но именно равнодушный тон
произвел на Эрвина Хагена наибольшее впечатление. Когда за Куртом закрылась
дверь, возмущенный Хаген схватился за телефонную трубку, чтобы пожаловаться
на нахальство инспектора вышестоящему начальству. Но потом передумал, потому
что он все же был порядочным человеком и не мог не признать, что слова
инспектора справедливы.