"Шарль Эксбрайя. Семейный позор" - читать интересную книгу автора

воспитывались в уважении к законам? Да ты, похоже, совсем спятила!
- Вот-вот, давай, оскорбляй теперь меня! Ипполит был совершенно прав!
Бруно приходил в дикую ярость, стоило ему услышать имя Ипполита Доло,
своего ровесника, почти так же долго увивавшегося вокруг Пэмпренетты.
- И в чем же он прав, этот Ипполит?
- Он верно говорил, что с тобой мне нечего и надеяться на счастье!
- А с ним, значит, тебя ждет райское блаженство, да?
- Почему бы и нет?
- Ладно, я все понял. Зря я не верил тем, кто писал мне, что, пока я
сражаюсь в Алжире, ты обманываешь меня с Ипполитом!
- И ты допустил, чтобы тебе писали обо мне такие гадости? Ты читал эту
грязную ложь? Так вот как ты меня уважаешь?
- Но ты же сама сказала, что Ипполит...
- Плевать мне на Ипполита! И все равно я выйду за него замуж, лишь бы
тебе насолить!
- Нет, ты выйдешь за этого типа, потому что в восторге от его рыбьих
глаз!
- И вовсе у него не рыбьи глаза!
- Ох, как ты его защищаешь!
- Только из-за твоих нападок!
- А по-моему, ты просто его любишь!
- Ну, раз так - прекрасно! Пусть я его люблю! Ипполит станет моим
мужем! Он-то позволит мне носить ожерелье! И не назовет меня воровкой.
- Естественно, потому что Ипполит тоже вор и закончит свои дни на
каторге!
- Что ж, хорошо... Прощай, Бруно... Мы больше никогда не увидимся... и
не ты станешь отцом моих детей...
- Тем хуже для них!
- И потом, ты ведь сам не хотел бы иметь малышей от воровки, а?
- Чего бы я хотел - так это никогда не возвращаться из Алжира. Сколько
моих друзей, отличных ребят, там поубивали... так почему не меня? Это бы все
уладило, и я умер бы, так и не узнав, что ты готова мне изменить...
Мысль о том, что ее Бруно мог погибнуть, заставила Пэмпренетту забыть
обо всех обидах. Она кинулась парню на шею и, рыдая, сжала в объятиях.
- Умоляю тебя, Бруно, не говори так! Что бы сталось со мной без тебя? Я
сделаю все, как ты хочешь! Если надо, готова даже устроиться прислугой...
- Но Ипполит...
- Чихать мне на Ипполита! И вообще у него рыбьи глаза!
И все исчезло, кроме охватившей их обоих нежности.
- Моя Пэмпренетта...
- Мой Бруно...
- Ого, я вижу, вы неплохо ладите друг с дружкой?
Молодые люди слегка отпрянули и смущенно посмотрели на улыбавшегося им
высокого и крепкого мужчину лет пятидесяти. Оба прекрасно его знали:
инспектору Констану Пишранду не раз случалось по той или иной причине
отправлять за решетку всех членов семейств Маспи и Адоль. Однако никто не
таил на полицейского обиды, напротив, его воспринимали чем-то вроде
домашнего врача, назначающего мучительное, но неизбежное лечение. Пишранд
никогда не принимал ни крохи от своих подопечных, но всегда беспокоился об
их здоровье и житье-бытье, ибо, несмотря на суровый вид, в душе был