"Евгений Евтушенко. Четвертая Мещанская " - читать интересную книгу автора

и отец Риммы, глядящий на Петю с грустным состраданием.
- Еще до вечера далеко,- сказал отец Риммы мрачно,- перекусить, что ли,
надо...
И вдруг Римма вскочила и бросилась к окну.
У окна стояла мать Розы - старая одинокая женщина, работавшая
приемщицей в прачечной. Она держала в руке скомканное письмо, а глаза у нее
были ошеломлены чем-то страшным и застыли в этой ошеломленности.
Мы выбежали во двор, ввели ее в комнату. Я выхватил из ее вздрагивающих
рук письмо. Оно было наивно официальным и еще более страшным из-за этой
наивной официальности.
- "Дорогая Евдокия Николаевна! - прочел я вслух.- Пишут вам комсомольцы
совхоза, в котором работала ваша дочь. Она была секретарем нашей
комсомольской организации и, несмотря на угрозы, всегда выступала против
хулиганов и рвачей, затесавшихся в наши ряды. В ночь на 12 июля, когда она
возвращалась с полевого стана, в степи ее подстерег исключенный по ее
настоянию из комсомола Александр Епихин и нанес ей пять ножевых ран. Не
приходя в сознание, она скончалась. Над убийцей будет устроен показательный
процесс.
Дорогая Евдокия Николаевна! Вашу дочь мы похоронили у того самого
места, где она впервые повела свой трактор на штурм целины. Ее именем мы
постановили назвать строящийся комсомольский клуб. Светлая память о вашей
дочери будет жить в наших сердцах".
Дальше шли подписи.
Я не мог себе даже представить, что Розы - крепенькой Розы - может
вдруг не стать. Я был, Римма была, Степан, правда, далеко, но тоже был,
Четвертая Мещанская была, а Розы больше не было. Только где-то, далеко от
Четвертой Мещанской, на казахстанской земле была маленькая могила, такая же
маленькая, как и сама Роза.
И мать Розы взяла это письмо своими узловатыми руками, сквозь которые
столько прошло и еще пройдет простынь, рубашек, воротничков, и, пошатываясь,
пошла среди пляшущих на воде мальчишек. А Римма вдруг зарыдала так, что нам
стало страшно; зарыдала, упав своей каштановой головой на нелепые свертки. А
потом подняла голову, посмотрела на Петю, увешанного пакетами, на глупое
шампанское и сказала спокойно и просветленно:
- Петя, вы очень хороший, но я не буду вашей женой, Петя. Я люблю
Степана,
И Римма выбежала из дома и пошла в своих беспомощных замшевых
туфельках, облепленная мокрым цветным платьем, пошла, сама не зная куда.
Жизнь жестоко напомнила ей о том, что она, жизнь дается только один раз
и что нельзя лгать самой себе в своей единственной жизни.
Так шла Римма и плакала горестно и освобожденно.
Плакала Римма, и, может быть, где-то в далекой тайге горькими мужскими
слезами плакал Степан, не знавший, что никакой свадьбы не состоялось...