"Иван Иванович Евсеенко. Паломник " - читать интересную книгу автора

- Пора мне, Маша.
Марья Николаевна помолчала всего какую-то долю минуты, тихая и,
понятно, скорбная перед расставанием, но уже давно готовая к нему.
- Ну, коль так, - согласно проговорила она, - так и давай собираться...
Первым делом они пересчитали все деньги: и пенсионные, и те, что были у
Марьи Николаевны малость в запасе еще с минувшего лета и осени. Частью эти
деньги завелись у них от проданной картошки, в прошлом году, слава Богу,
хорошо уродившей, а частью от торговли корзинами и кошелками, которые
Николай Петрович выучился хорошо плести еще в молодости, когда пастушил,
переняв это умение от отца и деда. Николай Петрович хотел было поделить
деньги точно поровну, половину взять с собой в дорогу, а половину оставить
Марье Николаевне, чтоб она тут без него не бедовала, могла и с окаянным этим
Мишей за пахоту расплатиться, и себе на хлеб что-либо приберечь. Но Марья
Николаевна вдруг воспротивилась, отложила себе всего сто рублей, а остальные
передала Николаю Петровичу, не став даже слушать его возражений:
- Я дома - мне и этого хватит!
Николай Петрович деньги взял, но на душе у него осела нестерпимая
тяжесть, он вдруг почувствовал себя кругом виноватым перед Марьей
Николаевной: едет в Бог знает какую даль, и только потому, что ему
приснилось, пригрезилось что-то бессонной ночью, а она остается одна с
невспаханным, незасеянным огородом, да еще и, считай, без денег. Но и
по-другому тут, видно, поступить было нельзя. Дорога действительно есть
дорога, любая копейка там может пригодиться и выручить Николая Петровича,
если какая-нибудь заминка, затор. А лишнее тратить он не будет: не на
прогулку едет, не на гуляние, а по делу божескому, наказному. Вот разве что
купит Марье Николаевне дорогой киевский подарок: праздничный платок, шаль
или теплые войлочные сапоги, чтоб ей было удобно и мягко ходить, или вязаную
шерстяную жакетку, о которой она давно мечтает, но с деньгами у них никак не
получается.
Надежда эта, тайное решение насчет подарков немного сняли с души
Николая Петровича тяжесть и вину перед Марьей Николаевной, и он уже
поспокойнее стал советоваться с ней, что брать в дорогу.
- Мне много не надо, - попробовал Николай Петрович загодя предупредить
Марью Николаевну, зная ее извечную заботу и беспокойство о нем.
Но Марья Николаевна особо к его просьбе не прислушалась, тут же достала
кошелку и принялась собирать ее по своему усмотрению.
Николай Петрович поначалу противиться Марье Николаевне не решился,
молча смотрел, как она снует из кухни в горницу, перебирает в шифоньере
белье, что-то ищет в ящике стола. Ивовая кошелка, которую сам же Николай
Петрович и сплел для Марьи Николаевны, когда она еще ходила-ездила в
районный центр на базар, заполнялась всяким скарбом прямо на глазах. Николаю
Петровичу впору было Марью Николаевну остановить, но он намеренно ее не
останавливал, а вдруг начал вспоминать, как Марья Николаевна с этой
кошелкой, новенькой, скрипучей еще, с двумя пущенными по ободку красными
стежками, собиралась первый раз в город. Николаю Петровичу было тяжко с ней
расставаться даже на один день, он вздыхал, не находил себе места и едва не
стал жаловаться на свои болезни-хвори, лишь бы Марья Николаевна поездку в
город отложила. А каково же нынче ей собирать его в дорогу, да и не на один
быстротечный воскресный день, а, может, на целую неделю, тоже, небось,
томится и переживает душой, хотя виду и не показывает. Николай Петрович