"Иван Иванович Евсеенко. Отшельник (Повесть) " - читать интересную книгу автора

хотя бы она осталась дома, никуда не уходит и не спешит. Но и с Наташей
особо нежного разговора у них не получилось. Дочь не то чтобы дичилась его,
но как бы не узнавала и не признавала в изможденном, худом мужчине с
казенной палкой в руках своего долгожданного отца. За два года, что они не
виделись, Наташа из девчушки-подростка, еще совсем по-детски, едва ли не
по-детсадовски льнувшей к нему при всяком удобном случае, превратилась в
настоящую невесту, в юную, очень красивую женщину. Андрей не знал, как с ней
вести себя. Почему-то смущаясь и этой ее юности, и этой красоты, спросил
первое, что пришло на ум, не главное и не совсем, наверное, обязательное
после столь долгой разлуки:
- Как учишься?
- Хорошо, - односложно, не вдаваясь ни в какие подробности, ответила
Наташа.
- Не болеешь?
- Нет, не болею! - и на этот раз не раскрылась и не вступила она с
отцом в более пространный разговор.
Андрей собрался было подойти к ней, обнять, прижать к себе, как любил
это делать, когда Наташа была совсем еще маленькой, но пока искал палку,
пока приноравливался к подъему, теперь причинявшему ему немалую боль, дочь
ушла к себе в комнату и начала играть там на пианино, должно быть, готовясь
к занятиям в музыкальной школе.
Андрей и на дочь ничуть не обиделся. Отчуждение ее вполне понятно и
объяснимо. Он был хорошим для нее отцом, но все-таки отцом на расстоянии,
лишь в письмах да в недолгие дни краткосрочных отпусков. А в остальное время
Наташа жила, в общем-то, сиротой, и эта сиротская жизнь, безотцовщина при
живом, вечно воюющем отце давала теперь о себе знать. Но ничего, постарался
утешить, успокоить себя Андрей, постепенно все сгладится, пообвыкнется,
придет в норму, и они опять будут с Наташей в большой нерасторжимой дружбе,
как были в те счастливые годы, когда она ходила еще в детский сад и в
первые, начальные классы школы. Главное, что он вернулся живой. А могло быть
и хуже, много хуже! Мог он вернуться домой, в эту квартиру, "грузом-200" с
восковым венком и беретом десантника в изголовье.
Но, может, правда в другом, может, за долгие годы ежедневного ожидания
"груза-200" Лена с Наташей смирились с этим, и потому встречают Андрея так
неумело и холодно, еще не веря, что он вернулся все-таки живым. Андрей решил
терпеть и надеяться на лучшее: время лечит раны и телесные, и душевные.
Но, увы, надеждам его не суждено было оправдаться. Жить они стали
как-то странно: в отчуждении, словно между ними стояла неодолимая каменная
стена.
Лена и Наташа, наскоро попив кофе или чаю, с утра пораньше уходили на
работу и в школу, а он оставался дома, неприкаянный и какой-то ненужный даже
самому себе в трехкомнатной богато обставленной квартире. Поначалу, в первые
месяц-полтора, было, правда, еще полегче. Андрей находил себе какое-никакое
занятие. Проводив женщин, убрав за ними со стола и помыв посуду, он
облачался в камуфляжную, такую привычную для него форму майора десантных
войск и шел, а вернее ковылял, тяжело опираясь на палку, то в райсобес
хлопотать о пенсии, которая что-то задерживалась, то в гарнизонную
поликлинику, где он стоял теперь на учете как офицер-отставник. Попадавшиеся
навстречу Андрею люди, по большей части, конечно, гражданские, знающие о
войне лишь по телевизионным сообщениям, смотрели на него по-разному. Одни с