"Лариса Евгеньева. Эра Милосердия (Повесть) " - читать интересную книгу автора

пошатываясь и косолапо перебирая худыми ногами в стоптанных кроссовках,
семенила обтерханная фигура с отвисшей линялой авоськой в руке. Несмотря
на неуверенность хода, в ее движении была настойчивая целеустремленность и
упорство. Из-под пляжной кепки, в прошлом белой, во все стороны торчали
неряшливые серые вихры. Фигура мельтешила перед ними совсем не долго -
нырнув в подворотню, она пропала из виду.
Эра снова глянула на Мурашова и увидела его побелевшее лицо. Она все
поняла.
- Отоварился, - хрипло проговорил он и попытался выдавить смешок, но
получилось что-то похожее на всхлип.
- Неужели нельзя ничего сделать?
- Не знаю. Я уже ничего не знаю, - повторил он устало. - Раньше я
думал, что можно. А теперь... Чихать я на все хотел.
- Но ведь отец...
- Если бы ты знала, как я его когда-то любил... Ему можно было
рассказать все, как самому настоящему другу. И он все понимал. Я тогда так
гордился... У меня родители были не такие, как у остальных детей. Не
помню, когда все это началось. Сначала были громкие голоса, потом какие-то
скандалы, споры... Они затихали, когда заходил я или сестра, а потом
начиналось снова. Зато хорошо помню, когда он впервые пришел пьяный. Тогда
он меня ударил первый раз. На следующий день он просил прощения. Потом
снова напился и снова просил прощения. Мама с сестрой уезжали к бабке,
возвращались... В общем, пошло-поехало.
- Это страшно, - тихо сказала Эра.
- Представь себе, не очень. Но стыд... Я уже не помню ничего
хорошего - одно только плохое. Знаешь, я все чаще чувствую себя
старым-престарым дедом. Как говорится, все в прошлом. И вся эта ваша
детская суета - какие-то вечера, какие-то собрания... Смешно.
- Ну, пусть тяжело, я согласна... Но ведь жизнь не кончена!
- Ах, ты согласна? - покривился он. - И вообще - почему ты ко мне
прицепилась? Почему ты ко всем пристаешь? Тебе их жалко?
- Нет. Просто берет злость, что они не такие.
- Ах, не такие? Подумать только, людишки не такие, как хотелось бы
нашей Эрочке Милосердия! А чего бы тебе хотелось?
- Мне бы хотелось помочь им сделаться другими! Что-то убавить, что-то
прибавить. Ведь так видно! Неужели они сами не видят? Чуть доброты, чуть
смелости, а этому - больше везения.
- Везение тоже слепишь?
- Все можно слепить! Человек может все. Просто он должен вести себя
как человек, которому везет, и ему в самом деле начнет везти!
На них оглядывались прохожие: они не замечали, что перешли почти уже
на крик. Опомнившись, наконец, не сговариваясь, умолкли.
- Чего ты больше хочешь: любить или чтоб тебя любили? - с непонятной
улыбкой вдруг спросил Мурашов.
- Любить. А ты?
- А я хочу есть. Будь!
- Пока, - растерянно сказала Эра.
Она не сразу поняла, почему он пошел совсем не в ту сторону, где был
его дом, а поняв, бросилась вдогонку. Он не обернулся, когда она начала
его звать, лишь прибавил шагу, а когда Эра, догнав, схватила его за рукав,