"Ганс Гейнц Эверс. Смерть барона фон Фриделя" - читать интересную книгу автора

требованиям. Одну он несколько дней таскал повсюду, посадив ее перед собой
на седло. В Ассунционе, в консульстве, его ожидало приятное известие о том,
что его последняя тетка умерал и что он обладатель весьма значительного
состояния. Мы отправились вместе в Европу, и я был очень рад, когда он сошел
на берег в Булоне. Дело в том, что на пароходе он вел себя самым невероятным
образом. Он играл в карты, пил и буянил каждую ночь до тех пор, пока наконец
не засыпал в курительной комнате. Что касается пароходного буфета, то в этом
отношении его не стесняли и даже шли ему навстресу, но несколько девушек,
ехавших в третьем классе, пожаловались капитану на него, так как он слишком
нахально приставал к ним. Последствием этого были скандал, сплетни и
пересуды. Несмотря на это, он нашел удобный случай соблазнить молодую жену
одного купца; и он сделал это так дерзко, так беззастенчиво, что я и теперь
еще не могу понять, как этого никто, кроме меня, не заметил. У меня осталось
такое впечатление, что будто все это он делал под давлением непреодолимого
внутреннего побуждения, из страстного желания постоянно давать
доказательства самому себе в своих мужских наклонностях. Должен сознаться,
что это ему удавалось как можно лучше.
Это было за год до его смерти. Пуля сразила его в замке Айблинг, куда
он удалился сейчас же по своем возвращении в Европу. Там он жил вдали от
всякого общества, ведя уединенный образ жизни в полном смысле этого слова:
ему прислуживали старые слуги, и, кроме них, он почти никого не видел.
Иногда он ездил верхом по буковым лесам, но большую часть времени проводил в
библиотеке замка. Все это я знаю от Иосифа Кохфиша, его управляющего,
который давал мне на несколько недель заметки своего господина. Я говорю:
заметки - потому, что это - единственное слово, которое хоть сколько-нибудь
соответствует этому странному писанию. По всей вероятности. У барона вначале
было намерение записывать в эту книгу в черном переплете свои мемуары; но
вскоре вместо этого он стал вести в ней нечто вроде дневника, однако и
дневник через несколько страниц прервался набросками. Стихотворениями и
различными наблюдениями. Потом все снова перепутывалось без всякой связи и
последовательности. Эта толстая книга отличалась еще одной странностью:
записи были сделаны двумя почерками. Начиналась она прямым, уверенным
почерком барона - я хорошо знал этот почерк; первые две дюжины страниц были
исписаны исключительно им. Потом вдруг на следующей странице появлялся
изящный мелкий дамский почерк, и им были написаны страниц двадцать подряд.
Далее опять следовал энергичный почерк барона Фриделя, который, однако,
вскоре во второй раз сменялся женским почерком. Чем дальше, тем чаще
перемешивались эти два почерка; под конец можно было встретить оба почерка в
одной и той же фразе. В конце концов я мог установить, что все стихотворения
- за исключением двух - а также прекрасный очерк о музыкальном искусстве Л.
Фон Гофмана и два подражания Альфреду де-Виньи были написаны исключительно
женским почерком. Но наряду с этим следующие произведения были написаны
только рукой барона: целый ряд эпизодов из войны с бурами, очень точный
критический разбор влияния Гофмана на французов XIX столетия, обширная
критика стихотворений Вальтера Уитмана у которого он не оставил в целости ни
одного волоска, и, наконец, обстоятельная и подробная статья по поводу
шахматной игры, в которой он рекомендовал новый вариант открытия Рюи Лопеца.
Быть может, одно из стихотворений, написанный рукой барона, - другое
стихотворение представляет собой настоящую пьяную разгульную песню - прольет
некоторый свет на личность барона, а потому я привожу его здесь.