"Ганс Гейнц Эверс. Смерть барона фон Фриделя" - читать интересную книгу автора

других. В ее комнате я не был ни разу с тех пор, как снова поселился в замке
Айблинг. Ставни были закрыты, сквозь щели проникали лучи солнца и слабо
освещали комнату. Повсюду лежал густой слой пыли. Запах лаванды
распространялся от всех вязаных салфеточек, которыми были покрыты спинки
кресел и диванов. На столе стояло под стеклянным колпаком большое чучело
мопса.
Это был Тутти, я узнал его, хотя чучело его было сделано очень скверно.
Туттхен, любимец тети, это отвратительное, злое животное, которое я
ненавидел и которое отравило мне детство. Этот мопс всегда ворчал на меня и
смотрел на меня злыми глазами, - ах, я не осмеливался войти в комнату, если
он там был. Я боялся его, боялся до смерти.
Теперь ему одному принадлежит эта комната, этому набитому туттхен под
стеклянным колпаком. Он смотрел на меня своими большими желтыми глазами с
выражением той же затаенной ненависти, как и в былые времена. Я никогда даже
не дотронулся до него, до этого противного толстого мопса, - и все-таки его
стеклянные глаза говорили мне: "Я не прощу тебе!"
Я испугался этого толстого, скверно набитого Тутти под стеклянным
колпаком. Этого мертвого безобразного мопса со стеклянными глазами, который
смотрел на меня, продолжал ненавидеть меня все еще╣
Я испугался, мне снова стало страшно.
Я не мог переносить его взгляда, отвернулся к окну. Но тут стояла она у
окна: она широко распахнула окно и раздвинула ставни.
Фанни! - крикнула она на двор, - Фанни! Сейчас же идите сюда и
приведите здесь все в порядок. Здесь все покрыто толстым слоем пыли.
Она ушла, а я продолжал стоять у стола. Окно было раскрыто. И вскоре в
дверь вошла Фанни с пыльной тряпкой. Я быстро пробежал мимо нее.
***
Стр. 1012. Почерк барона.
Я сижу за письменным столом - газета лежит передо мною, сегодня 16
сентября. Однако мой отрывной календарь показывает пятое авгутса. Итак, это
длилось очень долго - шесь недель, - меня не было! Я теперь только изредка
навещаю этот свет, этот замок, который принадлежит ей.
Но я не хочу уходить, не хочу, не хочу добровольно уступать ей место.
Тогда я во всяком случае погибну, только в борьбе для меня существует хоть
какой-нибудь шанс на победу. Итак!
***
Та же страница. Почерк барона.
Я был в ее комнатах. Я велел вынести все платья и все белье. Кохфиш
должен был сложить большой костер на дворе. Я вынул все из ее ящиков и
комодов, я вынул все, что ей принадлежит. Все было сложено на дворе - я сам
поджег костер.
Кохфиш стоял рядом, по его щеке скатилась слеза: не знаю, может быть,
причиной был дым. Но я видел, что у него что-то было на сердце, я спросил
его, в чем дело. "Вы хорошо сделали, господин барон, - сказал он, - очень
хорошо! А то все так перепуталось, что и разобраться было трудно.! Он
протянул мне руку и пожал ее; это было как бы обещанием.
Ах, Боже, если бы я только мог сдержать его!
Камеристку я отпустил; через Кохфиша я заплатил ей за полгода и сейчас
же отпустил ее.
Завтра я уеду. Проклятый мягкий воздух вреден для меня.