"Ганс Гейнц Эверс. Смерть барона фон Фриделя" - читать интересную книгу автора

же время неестественным женским почерком. Я сидел у окна, в женском платье,
в ногах у меня лежала лютня, под аккомпанемент которой я пел. По-видимому, я
музыкален, когда становлюсь женщиной, - вот тут записана песня, которую я
сочинил, переложил на музыку и пел: "Грезы, дремлющие в буках".
"Грезы, дремлющие в буках"! Прямо тошно! О Господи, Боже Ты мой, до
чего я ненавижу эту сентиментальную женщину! Если бы только найти хоть
какое-нибудь средство, чтобы изгнать этот отвратительный, подлый солитер!
***
Стр. 980. Почерк барона.
Вчера вечером я был в деревне. У Кохфиша было какое-то дело к леснику,
и он попросил меня заехать к Беллингу, нашему мяснику, и лично сделать ему
наконец выговор за дурное мясо, которое он нам присылал на прошлое неделе.
Я поехал к мяснику верхом, был вечер, и когда я к нему приехал, то
наступали уже сумерки. Я крикнул, но никто не появился в дверях. Я крикнул
еще раз, тогда в окно выглянула свинья. Наконец я сошел с лошади, отворил
дверь и вошел в лавку. Там никого не было, ни одного живого существа, за
исключением большой свиньи. Свинья отбежала от окна, стала за прилавком и
положила передние ноги на мраморную доску. Я засмеялся, а свинья захрюкала.
Чтобы рассмотреть ее хорошенько, я чиркнул спичкой и зажег газ.
Тут я хорошо увидел - я увидел╣
На свинье был фартук, и за поясом торчал широкий ножик. Она продолжала
опираться передними лапами о прилавок и хрюкала; мне казалось, будто она
спрашивает меня, что угодно. Я продолжал смеяться, мне понравилась эта
остроумная выдумка мясник, который так хорошо выдрессировал свинью, что она
может заменять его. Однако я все-таки хотел повидать мясника, чтобы передать
ему то, зачем я приехал; я крикнул: "Беллинг! Беллинг!" Мой голос
громко раздался в пустом доме, но никто не ответил мне - только свинья
захрюкала как бы в ответ. Потом она вышла из-за прилавка, продолжая ходить
на задних ногах, и прошла мимо меня в угол. Я обернулся: там на больших
железных крюках висели туши - туши двух выпотрошенных людей. Туши были
разрублены пополам вдоль, и висели, как висят свиные туши, головой вниз,
белые и бескровные. И я узнал их: две половины представляли собою Беллинга,
а две другие - его тучную жену. Свинья вынула из-за пояса широкий нож,
вытерла его о кожаный фартук и снова захрюкала; она спросила, - ах, я понял
ее язык! - хочу ли я огузок, лопатку или филе? Она отрезала большой кусок
мяса, свесила его на весах, завернула его в толстую бумагу и дала его мне. Я
взял его. Не будучи в состоянии произнести ни слова, я быстро направился к
двери; свинья проводила меня с низкими поклонами. Она прохрюкала мне, что я
буду доволен, что у нее только товар первого качества.
Ваш покорный слуга - окажите честь и в другой раз - и╣
Лошади моей не было больше перед дверью; я должен был идти в замок
пешком. Я держал пакет в руках; мне было идти очень противно, когда я
чувствовал, что мои пальцы вдавливаются в мягкое мясо.
Нет, нет, это было слишком противно - я швырнул пакет далеко в лес.
Когда я наконец пришел в себя, то была уже глубокая ночь. Я пошел в спальню,
вымыл руки и бросился на постель.
Но вдруг - не знаю, как это случилось, - я очутился в дверях кухни.
Люди проходили мимо меня, никто не замечал меня. Пришел Кохфиш, я позвал
его, но он не слыхал. Он подошел к очагу и заговорил с дамой, которая там
стояла. На сковороде жарилось филе. Дама крикнула кухарке, чтобы та принесла