"Ганс Гейнц Эверс. Смерть барона фон Фриделя" - читать интересную книгу автора

оскорбление, это был афронт, какого я еще ни от кого не получал. Тогда я еще
не отдавал себе полного отчета в свлучившемся, я чувствовал себя
оскорбленным и униженным - в от и все. Но теперь я смотрю на все это иначе.
Если бы она взяла козу, то это было бы шуткой. Это была бы дерзкая, обидная
шутка, но все-таки шутка, остроумная шутка. Этого нельзя отрицать. Тогда
казалось бы, что она хотела мне сказать: "Глупый, самоуверенный мальчишка,
ты хочешь покорить графиню Изабо? Ту, которая выбирает возлюбленных по
собственному желанию? Ах, уходи, мой милый, и утешься со старой тощей козой
- она для тебя достаточно хороша!"
Но она выставила мне козла.
Она сделала это с определенной целью, наверное с определенной целью! О,
никогда еще мужчина не был поруган так неслыханно!
***
Стр. 940. Почерк барона.
У Кохфиша, моего управляющего, солитер. Несчастный уже несколько лет
мучится, выходит из себя иногда, но в общем это очень веселый человек. Он не
хочет проделать простого лечения; оно, правда, неприяное, но продолжается
всего только два дня. Но предпочитает мучиться всю жизнь и всю жизнь не
расставаться с подлым животным.
Господи, если бы я был на его месте! Но того паразита, которого я ношу
в себе, никакими силами не выгнать из меня!
Прежде мне казалось, что я на подмостках. Я ходил по сцене, был весел
или печален, смотря по роли; я играл довольно сносно. Потом я вдруг исчезал,
погружался в забвение, а вместо меня продолжала играть женщина. Все это
происходило без единого слова - я уходил, а она оставалась там. Что я делал,
сходя со сцены, я не знаю, - вероятно, спал долго и крепко. Пока не
просыпался - тогда я снова выходил на сцену, а женщины уже больше не было.
Но когда я подумаю, как происходили эти переходы, - то ничего не могу
ответить на это. Только в одном случае я могу дать себе отчет.
Это было в Монтрее, штат Коахила.
Круглая арена, амфитеатр - дощатый балаган, как везде. Крики, галдеж на
всех скамьях. Полицмейстер в своей ложе, толстый, жирный, с множеством
бриллиантовых колец на пальцах. Индейские солдаты кругом. На местах на
солнце: мексиканцы, индейцы, испанцы, среди них несколько мулатов и
китайцев. На теневых местах - иностранная колония, в верхних ложах - немцы и
французы. Англичане отсутствуют - они не ходят на бой быков. Самые ужасные
крикуны: янки, чувствующие себя хозяевами, железнодорожные служащие,
горнопромышленники, механики, инженеры - грубые, пьяные. Рядом с ложей
полицмейстера, посреди теневой стороны, расположился пансион мадам Бакер,
девять раскрашенных белокурых, расфранченных женщин. Ни один кучер не
согласился бы дотронуться до них в Гальвестоне или Нью-Орлеане; здесь
мексиканцы дерутся из-за них и осыпают их бриллиантами.
Четыре часа. Уже час тому назад должно было начаться представление.
Мексиканцы ждут спокойно и изливают на девиц мадам Бакер целые потоки
огненных взоров. Они жеманятся, наслаждаясь этим свободным временем, когда
на тела их посягают одни только взоры. Но американцы начинают терять
терпение, они кричат все громче:
Пусть выходят женщины! Проклятые женщины!
Они доканчивают свой туалет! - кричит кто-то.
Пусть выходят голые старые свиньи! - кричит один долговязый, тощий. А