"Иван Евдокимов. Левитан " - читать интересную книгу автора

наказание и убегал снова.
Саврасов тоже проводил свои каникулы под Москвой. Учитель и ученик
натыкались друг на друга. Иногда работали вместе по нескольку дней, пока
Алексей Кондратьевич куда-то надолго не исчезал. Левитан хорошо изучил
любимого учителя. Накануне запоя Саврасова нельзя было узнать. Он придирался
к каждому мазку, ему все не нравилось, художник безнадежно махал рукой,
отворачивался от этюда, открыто бормотал ругательства, и лицо доброго и
веселого человека становилось неприветливым.
Однажды, под вечер, Левитан проходил в Сокольниках. Юноша ничего не
видел и не слышал, торопясь к заветному месту, которое писал в последний
раз. Вдруг Левитана окликнули. Вблизи дорожки, между двух кустов, на
подостланной газетной бумаге сидел Алексей Кондратьевич с каким-то
незнакомым человеком. На оборотной стороне подрамника стояла бутылка водки,
лежали колбаса, огурцы, яйца и черный хлеб.
- А что я всегда тебе говорю, - закричал Саврасов, - художник должен
мало спать и много видеть. Куда, на ночь глядя, бежишь? Где был утром? Что
делал в вонючей Москве? Художники должны все лето жить в палатках среди
природы... Садись с нами. Вот, пожми руку моему другу Ивану Кузьмичу
Кондратьеву. Поэт. На Никольский рынок поставляет литературный товар.
Повести, романы и арабески.
Друзья невесело засмеялись и чокнулись. - Водки хочешь?
Левитан отказывался, но Саврасов заставил его выпить. Алексей
Кондратьевич отобрал у
юноши все художественные принадлежности, засунул в куст и резко,
повелительно сказал:
- Не пущу никуда. Академик Саврасов сегодня отдыхает, и все русское
искусство на отдыхе... Маляры! Все равно никто не напишет вторых "Грачей"!
Скопцы! Где им понять земную красоту! Краска у них только разноцветная, а
души в ней нету. Труп, раскрашенный труп, а не природа в вашей мазне!
- Жарь их хорошенько, Алексей Кондратьевич! - выкрикнул с
наслаждением Иван Кузьмич. - В-верно, пророчески говоришь! Кто, кто может,
кроме тебя, изобразить вот, например, эту великую картину великого поэта. --
И он со слезами, потрясая кулаком, громко прочел:
Есть в светлости осенних вечеров
Умильная, таинственная прелесть...
Зловещий блеск и пестрота дерев,
Багряных листьев томный, легкий шелест,
Туманная и тихая лазурь
Над грустно сиротеющей землею...

- Кто, кто поднимет на свои рамена это величие?
Саврасов долго и сурово смотрел на Левитана, не знающего, куда отвести
глаза.
- Он, - сказал Алексей Кондратьевич и ткнул юношу пальцем в грудь.
Иван Кузьмич не поверил, переспросил:
- Этот мальчик?
И Саврасов разозлился:
- Или ты больше понимаешь в русской живописи, чем я?
Левитану не пришлось работать в тот вечер. Юношу заставили выпить за
русское искусство, за французских колористов-барбизонцев, за пейзажистов