"Иван Евдокимов. Левитан " - читать интересную книгу автора

ошибся...
- А вышло, что я намазал, - перебил Саврасов весело, - ну, что же,
это бывает. Академики Саврасовы почем зря врут. Ты со мной никогда не
соглашайся, когда чувствуешь внутреннюю правду в своей работе. Я на тебя
нападу, а ты меня в сабли. Поединок так поединок. Ученик постоянно должен
ловить своего учителя. Кто только в рот смотрит, тот ничего и не видит.
Сколько ведь было примеров в истории искусств - гениальные художники
учились у заурядных мастеров. Хороши бы были Рафаэли, Леонардо да Винчи,
Микеланджело, Тицианы и Рубенсы, если бы они цены не знали своим учителям.
Мастер всегда учится для себя, а не копирует чужое. Кто копирует, тот
пустышка, скорлупа от ореха, трещит, а мяса в нем нет.
Разноцветные рубашки учеников мелькали в рощах тут и там. Алексей
Кондратьевич оставлял свое место возле Левитана и несколько раз за день
обходил всех. Он дольше, чем у других, оставался около Константина Коровина.
Левитан чувствовал даже легкую зависть и косил глаза на оживленную,
смеющуюся пару.
- Здорово, здорово работает! - говорил восторженно и счастливо
Саврасов, усаживаясь снова перед своим этюдником. - Вот темперамент у
мальчика! Какой, какой колорист, слава богу, растет! Ты да Коровин хорошо
кончите мастерскую Саврасова.
Давно минули часы, когда обыкновенно кончались занятия в мастерской.
Наверное, все щи у Моисеича уже съедены или остались на донышке, о которое
стучит поварешка Моисеевны, зачерпывая последнее. Все проголодались. Этого
неугомонного Алексея Кондратьевича насыщал воздух, густой и душистый от
цветения природы. Саврасов не помнил о времени - кстати, у него никогда не
было часов. Левитан знал, что Алексей Кондратье-вич любил за работой петь
вполголоса. Сегодня он был в особенном увлечении и забыл обо всем на свете,
кроме своих двух дубов, широких и мощных, стоявших на солнечной полянке. Они
занимали три четверти большого холста.
- Ну-ка, взгляни, малыш, - сказал усмехаясь Саврасов Левитану, --
шумит у меня дуб или не шумит?
Левитан внимательно уставился на полотно, закрыл глаза и открыл.
- Шумит, Алексей Кондратьевич. Могу это вообразить легко...
- Верю. Врать тебя я никогда не учил. И они опять работали в молчании,
только слышалось прикосновение кистей к холсту. И Левитан себе под нос запел
любимую саврасовскую:

Среди долины ровныя,
На гладкой высоте,
Растет, цветет высокий дуб
В могучей красоте...

Алексей Кондратьевич немного прислушался. Не торопясь, они два раза
спели песню, переглянулись, прыснули и затянули в третий.
Вдруг Саврасов перегнулся к Левитану с чурбачка, на котором сидел, и
заинтересованно сказал:
- А ведь ты меня, Исаак, нынче перещеголял. Скажи, пожалуйста, как это
ты хорошо несколько веток за кромочку полотна пустил. Чудно! Дуб стал живее.
Правда, у тебя места моего меньше. Да нет, и у меня бы было так лучше. Вот
посмотри, я продолжу эти три ветки.