"Иван Евдокимов. Левитан " - читать интересную книгу автора

К нему не опаздывали. Этот большой, стремительный и косматый человек,
как только зима поворачивала на лето, начинал волноваться, В мастерскую
мимоходом заглядывало скупое январское солнце. Алексей Кондратьевич
непременно подходил к окну, улыбаясь приветливо и радостно, и ученики знали,
о чем думал учитель. Он считал предвесенние дни. Наконец наставало утро,
когда Саврасов объявлял:
- Февраль-бокогрей не за горами... День прибавился на воробьиный
шаг...
Алексей Кондратьевич вздыхал, задумчиво посматривал на улицу и вдруг
потирал руки, предвкушая что-то необыкновенно приятное ему.
Мастерская Саврасова резко отличалась от других. В тех работали по
необходимости и по обязанности. Иногда зевали и скучали. Здесь не думали о
школьных наградах и отличиях. Здесь горячо любили искусство, работу,
увлекались до самозабвения.
Опоздать в мастерскую Саврасова было, однако, не трудно. С наступлением
весны работа там начиналась с петухами, как в деревне. Саврасов каждый день
приходил по-разному. Смотря по погоде. В туман и дождь позже, в солнце --
раньше. И все-таки успевали. Он умел вызывать в учениках такое же
беспокойство и нетерпение, каким был охвачен сам.
В одно утро, такое тихое, точно в этом мире люди не знали о ветре,
ворвался в мастерскую Алексей Кондратьевич. Он был в белой шляпе, сдвинутой
на макушку, в чесучовой паре, с подрамником под мышкой и ящиком с красками.
- Дуб расцвел! - воскликнул он, задыхаясь.
И сразу вся мастерская шумно поднялась, загремели передвигаемые стулья,
мольберты.
- В Измайловский зверинец, - сказал Саврасов.
Через несколько минут, еле успевая за крупно шагавшим впереди
Саврасовым, ученики торопились на конку. Левитан бежал за Алексеем
Кондратьевичем почти вприпрыжку. Юноше хотелось помочь ему, взяв что-либо из
его вещей.
- Дайте, Алексей Кондратьевич, - сказал Левитан, - я понесу ваш ящик
с красками.
Саврасов машинально сунул ему свою шляпу. Она была мала, плохо
держалась на голове, задиралась кверху, и Алексей Кондратьевич поправлял ее
то одной, то другой рукой. Теперь он почувствовал себя свободнее.
- Время-то, время-то какое! - говорил Саврасов Левитану с нежностью в
голосе. - Лови всегда весну, не просыпай солнечных восходов, раннего утра.
Природа никогда не бывает более разнообразной и богатой. Пиши ее так, чтобы
жаворонков не видно было на картине, а пение жаворонков было слышно. В этом
-- главное. В поэзии. А поэзию природы ты угадаешь тогда, когда полюбишь ее
всем своим сердцем. У тебя и глаза-то будут смотреть по-другому, когда
любовь их раскроет. Они станут большие, зоркие, всевидящие. Кому весной
грязно и сыро работать, тот не пейзажист, не художник, дрянь, мазилка,
ничего не чует и не понимает. Маляр в бархатной куртке. Искусству восторг
нужен. Нет его... искусство в картине такого художника не ночевало. Все
будет на месте, написано, нарисовано, хитрая и затейливая композиция, мысли
прут, а все-таки генерал без пяти минут. А в искусстве эти пять минут-то
самое важное. Левитан понимал его с полуслова, верил ему, любил своего
резкого и прямодушного учителя.