"Александр Этерман. Мандарин" - читать интересную книгу автора

повода, ни внутреннего стимула, которые только и могли бы оправдать всю эту
пышность. Это было бы чересчур потребительски, вдобавок, учитывая его
нынешнее положение, несамоотверженно и, как ему казалось, чревато упреками -
и он с радостью ухватился за такое вот объяснение. Чуть позже, когда до
случайных людей дошло, сколько у него денег, сразу стало ясно, что это
рассуждение несостоятельно и, следовательно, лишь предлог. С некоторых пор
он мог пригласить на чашку чая любую парижскую паршивую овцу, не предложив
ей даже сахару - и все равно донельзя ее осчастливить. Несомненно, высокое
социальное положение имеет ретроспективный характер и касается старых
знакомых. Однако тогда уже было поздно, - он совсем отвык, - и, невзирая на
угрызения совести, он продолжал от нее скрываться. Они, разумеется,
встретились еще раз или два, кажется, у него дома, но он сознательно
ограничил свои любезности поистине монастырскими рамками; тем не менее, она
не решилась ни в чем его упрекнуть - ей-то было видно, что он чем-то ужасно,
до рассеянности озабочен, к тому же видно было, что новой любовницей он не
обзавелся, - и она постановила - с чисто французской, ни к чему не
обязывающей деликатностью, даже не обязывающей доискиваться причин и оттого
восхитительно подходящей для лентяев, - что его, по-видимому, гнетет смерть
его благодетеля, - ведь он так сильно изменился после того, как получил
наследство, - что ж, вслух решила она, он настоящий француз, это пройдет, он
очухается и снова окажется у ее ног, вовсе не имея это в виду, - но,
наверное, это займет много времени, - и только это заключение и имело для
нее какую-то важность, поскольку исключало перспективу сохранения верности -
ждать не имело смысла, к тому же можно и не дождаться, тем более, что она
уже не первый год хороша собой и должна думать о будущем - а кроме того, это
и не повредит в длительной перспективе. Не исключено, что их отношения были
обречены с момента, когда они начали строить такие вот словесные
конструкции.
Он нанял двух слуг, милую супружескую пару, но вскоре их рассчитал и
опять остался вдвоем с Ж., стариком-дворецким его родителей, который без
всякого участия Н. ухитрялся вести дела так, что счета всегда были оплачены,
квартира убрана, а обед в назначенное нужное время стоял на столе, накрытом
должным образом и на нужное число приборов, а те, кто все это под его
руководством осуществлял, не попадались Н. на глаза. Разумеется, это страшно
его деклассировало. Светский человек, даже не высшего сорта, даже всего
только стремяшийся утвердиться в сомнительного толка парижских кругах,
которые и светом-то не назовешь, а все-таки усмотрел бы в таком домашнем
укладе только что не самоубийство, потому что для него, как для молодой
женщины, белье, порядок в доме - залог уверенности в себе и первейшее
условие для продвижения по общественной лестнице. Н. имел это в виду,
нанимая слуг, но уже вовсе об этом не думал, когда рассчитывал их, и даже
подивился тому, как мало сожалений - особенно в сравнении с надеждами,
которые он на этих слуг возлагал, - пробудило в нем их увольнение. Н. было
совершенно ясно, что теперь он погиб в глазах какого он там ни на есть
света, и это-то еще ничего, но его несколько заботило и пугало, что многие
из его знакомых решат ретроактивно, что он никогда и не был светским
человеком и, следовательно, не имел права вращаться среди них. Слишком,
слишком уж без боя. Впрочем, куда вероятнее было, что они сочтут его
чудаком.
Потом это обстоятельство забылось.