"Николае Есиненку. Алло, Тео! " - читать интересную книгу автора

обещаю. Идите домой!
Завтра - то есть сегодня. Сегодня он будет говорить с Тео. Это чудесно.
Ну, а вчера?... Разве он мог уйти, когда его ждал далекий друг, нуждался в
нем, в его теплых словах, в его голосе, в конце концов!
- Может, я тебе мешаю, дочка? - спросил он мягко. - Так я на пороге
подожду. А если и на пороге мешаю, то на улицу могу выйти...
И он вышел на улицу. Там пригревало солнце, и он даже почувствовал себя
лучше, чем в помещении, но на Душе было тревожно, потому что теперь он был
дальше от телефона, а значит, и от Тео. Ничего, говорил он себе, если линия
освободится, девушка позовет его: он давно заметил, что она с ним добра.
- Нет, папаша, - сказала телефонистка, навешивая на дверь почты большой
замок. - Я же вам говорила: Завтра. - И она пошла вокруг дома, где
помещалась почта, - сзади была ее квартира.
Только тогда и он ушел домой. Как у него кошки скребли на сердце, но
это завтра, брошенное и повторенное телефонисткой, все же согрело его и
подкрепило, он даже на миг почувствовал себя молодым и здоровым. Он
выпрямился, отнял руку от стены, на которую опирался, и спокойно ушел.
И вот настало это сегодня. Сегодня он будет говорить с Тео. Но какая
мучительная была ночь. Может быть, он даже скажет Тео, что неважно спал. Но
сначала нужно будет узнать, как он себя чувствует, не нужно ли ему
чего-нибудь (ему почему-то никогда ничего не нужно). Потом... да, не забыть
о книге! Эта книга, если ее придется послать, будет для Тео прекрасным
подарком. Книга вообще лучший подарок. И ничего страшного не случится, если
он таки подарит ее Тео. Для настоящего, доброго, единственного друга не жаль
ничего. Да, он подарит ее. Пусть у Тео на сердце станет тепло. С другом надо
делиться как на войне, по-братски. А они были, есть и будут настоящими
друзьями. Тот, кто не знает, что такое фронтовая дружба, пусть помолчит!
Пусть скромно обойдет сторонкой двух фронтовых друзей, беседующих между
собой. Им есть что сказать друг другу... Да, он подарит ему эту книгу,
замечательную книгу, книгу, которая как будто написана о них и для них. Это
ничего, что она не связана прямо с его жизнью или жизнью Тео, Главное, что,
читая ее, сразу чувствуешь боль в сердце, а это значит, что книга - о тебе.
Нет, никогда телефонистке не понять, почему он снова и снова приходит на
почту, почему так спешит на небрежно брошенное ею завтра.
- Дружище, ты меня слышишь? - тихо шепчет он. - Я спешу к тебе! - И,
хотя он произносит эту фразу скорее для самого себя, он все же считает
нужным добавить еще несколько слов, чтобы Тео знал все. - Она обещала, что
сегодня утром у нас будет связь!
Сегодня у них будет связь. Вот только время проклятое заклинило. Встал
он бог знает когда, почему-то очень долго возился, а потом спохватился, что
опаздывает, что уже девять часов, бросил все, наскоро оделся и вылетел за
дверь. Только там, на лестнице, едва не рассадив голову о низкую притолоку,
он сообразил, что перепутал стрелки часов. На лестнице стояла тьма
египетская. Видать, отупев от беспокойства, от страха опоздать, он принял
маленькую стрелку за большую, а большая как раз подползала к девяти. Это его
и сбило. Всю ночь он спал по-заячьи, вполглаза, вертелся, вздрагивал,
хныкал, а порой даже ловил себя на том, что как бы в бреду беседует с Тео. И
еще эти мысли! Потому-то он, наверно, и выскочил на лестницу. Но это - как
жаль, что он пришел в себя слишком поздно! - это была минутная стрелка, а
часовая, помнится, застыла где-то в районе семи. Все еще спали вокруг. А