"Ильяс Есенберлин. Шестиглавый Айдахар ("Золотая орда" #2) " - читать интересную книгу автора

Золотой Орды и причину их бегства на чужбину.
- Когда я умру,- сказал Тамдам,- ты должен вернуться на родную землю.
Так уж устроено и предопределено в этой жизни: человек не может не
вернуться на то место, где он впервые увидел свет. Ты старательно учился и
прочитал много умных книг, и потому твое место не в Багдаде, а на родной
земле Дешт-и-Кипчак. Обещай мне, что выполнишь мою просьбу.
Акберен сдержал слово. Через три года после смерти учителя он оказался
во владениях Золотой Орды.
Молодой улем ходил по городам Хорезма, и душа его наполнялась
смятением, а лицо мрачнело. Бесправие и произвол видел он вокруг. Как и в
годы его детства, народ был нищ и не знал справедливости.
Особенно поразил Акберена невольничий рынок в Ургенче. Он увидел
мертвых рабов под стенами глинобитных дувалов, увидел, что те, кого смерть
пока пощадила, похожи уже не на людей, а на их тени. Но разве была у него
возможность хоть чем-то помочь им? Сам нищий, носящий свое имущество с
собой, Акберен не мог ни накормить людей, ни дать им одежду вместо рубищ. И
тогда, объятый негодованием, он отправился в летнюю ставку Кутлук
Темира -правителя Хорезма.
Эмир, как и другие потомки Чингиз-хана, с наступлением лета покидал
дворец и переселялся в юрту. Место для его ставки выбиралось красивое, с
богатым разнотравьем, с чистой горной рекой или светлыми родниками.
Делалось так, как повелось издревле у монголов.
Никогда бы безродному улему не удалось увидеть Кутлук Темира, если бы
он не обронил словно невзначай загадочные слова начальнику стражи: "Я из
Багдада... Мне есть что сказать пресветлому правителю Хорезма..."
Эмир находился в плохом настроении. Прошлую ночь ныла печень и мешала
сну. Не помогли унять нудную боль даже горячие хлебные лепешки табанан,
которые лекарь прикладывал к вздувшемуся правому боку. Утром эмир выпил
крепкого отвара дубовой коры, но от нее во рту только усилилась горечь.
В другое время Кутлук Темир не стал бы никого принимать, но сейчас,
мучаясь от приступов то утихающей, то усиливающейся ноющей боли в боку и
услышав от начальника стражи, что неизвестный прибыл из Багдада, решил,
что, быть может, разговор поможет забыть хоть ненадолго о недуге.
Стражник откинул цветную занавеску, закрывающую вход в юрту, и
пропустил улема.
Акберен, переступив порог, склонился в низком поклоне. А когда поднял
лицо, увидел двух воинов, стоящих по правую и левую сторону от него, с
обнаженными саблями. Затем глаза его, еще не привыкшие к полумраку, увидели
толстый деревянный столб, поддерживающий свод огромной юрты. Столб обвивали
тускло мерцающие серебряные змеи. И только после этого улем рассмотрел
самого эмира.
Кутлук Темир возлежал на почетном месте - торе, устланном
огненно-красным ковром, опершись локтем на белоснежные подушки. Лицо его, с
длинными вислыми усами, было желтым и неприветливым.
Сердце Акберена, как он ни старался сохранить спокойствие, застучало
сильно и часто. Улем справился с волнением и теперь уже без волнения
оглядел юрту.
Кроме эмира здесь были его младшая жена Сакип-Жамал и незнакомый
Акберену, даже по слухам, человек.
Мужчина мусульманин. Это улем определил сразу. Как и полагалось по