"Ильяс Есенберлин. Шестиглавый Айдахар ("Золотая орда" #1) " - читать интересную книгу автора

Бату-хан поднял голову и посмотрел в небо. Удивительно чистое, чуть
поблекшее от полуденного солнца, оно было безбрежным и бездонным, как море,
которое он видел в далекой молодости. Тогда его не знающие страха тумены
<Тумен - войско в десять тысяч человек.> остановили своих коней у города
Тригестума...
Давно это было. Так давно, что казалось далеким, полузабытым сном.
Жизнь быстротечна. Время пролетело, словно стрела, выпущенная из тугого
монгольского лука.
Бату-хан сощурил раскосые глаза. В синем разливе неба рядом с солнцем
крохотной темной точкой парил орел, высматривая добычу. От напряжения
заслезились глаза, и хан опустил лицо. Нет. Море он никогда бы не смог
полюбить так, как любил степь. Бескрайняя и прекрасная, лежала она у его
ног, и великая тишина стояла над ней. Ласковым ветром, напоенным свежестью
родников и терпким запахом полыни, дышала степь. У подножья кургана, то
появляясь, то пропадая в высоких ковылях, гонялся за кузнечиками самый
младший, пятилетний сын Бату-хана - Барак. В красном чапане из бухарского
бархата и в такой же красной шапочке - борике, отороченном шкуркой выдры,
он был похож издали на живую капельку крови.
Бату-хан тихо вздохнул. Разморенная полуденным зноем, лежала под
голубой чашей неба степь. "Что видит орел со своей высоты? - подумал он.-
Какую добычу высматривает?" Тяжело, всем телом повернулся Бату-хан в
сторону реки. Здесь, на берегу великого Итиля <Итиль - Волга.>, находилась
его ставка. Красивым был город Сарай-Бату <Сарай-Бату - первая столица
Золотой Орды на левом берегу Итиля, примерно в 140 км
севернее Ходжи-дархана (Астрахани). Ныне близ этих мест находится
поселок Селитряный.>.
Торжественно и празднично сияли под солнцем золоченые крыши дворца.
Сарай был похож на город орусутов Харманкибе <Харманкибе - монгольского
название города Киева.>, только немного меньше. И построили его самые
лучшие мастера, вывезенные из земли орусутов, а ханский дворец возвели
ромеи. Из белого мрамора, привезенного из покоренных земель, из крепкого,
словно камень, дуба и звонкой бронзовой сосны, сплавленных с верховьев
Итиля, строил свою столицу великий Бату-хан.
Город, поставленный силой камчи и золота, рос на глазах. Он был
радостью и гордостью Бату. Сын кочевого племени, привыкшего не созидать, но
разрушать, он испытывал какое-то необъяснимое, волнующее чувство, глядя на
то, что творили искусные руки мастеров. И это же чувство заставляло быть
щедрым, делать все, чтобы его город становился с каждым днем прекраснее.
Разве не он, великий Бату-хан, велел покрыть причудливо изогнутые крыши
молелен монгольских шаманов чистым золотом? Что есть такого, что пожалел бы
он для своей столицы? Золото покоренных народов? Кровь рабов? Все щедро, с
избытком давала его рука.
Но каждый год, как только на крутых боках степных увалов появлялись
первые серебряные жилы ручьев и сквозь бурый войлок прошлогодней травы
пробивались острые как пики зеленые стебельки, Бату-хан покидал свой
дворец. В бескрайней степи вырастал другой город - город из белых шатров. И
до глубокой осени, до той поры, пока дикие гуси в итильских протоках не
начинали откалывать красными клювами и глотать звонкие льдинки первых
заберегов, ни одной ночи не проводил он в стенах дворца.
Людская молва назвала эту временную ставку великого хана Белой Ордой.