"Василий Ершов. Таежный пилот (Мемуар)" - читать интересную книгу автора

смертельную опасность, если вдруг откажет мотор и придется совершить
вынужденную посадку вдали от жилья.
На разборах нам постоянно напоминали: не фраеритесь летать в
ботиночках, а уж кому так хочется пофорсить, - чтоб сумка с унтами была с
собой; врачу на предполетном осмотре строго проверять, и если не будет при
себе унтов, отстранять. Чтоб на случай вынужденной посадки были экипированы
по-сибирски.
В самолете за пятнадцатым шпангоутом лежал мешок с неприкосновенным
запасом. Там было все необходимое для выживания в тайге: лыжи, ружье, топор
и пила, нож, запаянные в цинковом ящике продукты, спички и всякая
необходимая вдали от дома мелочь. Опыт предыдущих поколений сибирских
авиаторов заставлял нас быть предусмотрительными.
Романтика призывала меня изучать способы разведения костра на морозе,
приемы защиты от холода, технологию устройства спального места в снегу,
учила прочим охотничьим сибирским премудростям. Хватанув морозу в первые
месяцы летной работы, я понял, что если уж жить здесь, то надо стать
настоящим сибиряком.

*****

Но из сибирских характерных черт воспринял я сначала питье
неразбавленного спирта, под квашеную капустку, да под пельмени, да под
соленого хариуза "с душком", по-ангарски. Уж быть своим среди своих -
значит, быть как все.
Пошли как-то с супругой в гости к местным немцам, прекрасным людям,
хлебосольным, гостеприимным, как все сибиряки. Ну, спирт... Я в те времена
практически еще не пил; ну, учился. Закусил-то хорошо, да вот горло все
саднило... ну, попил водички.
Аккурат к уходу из гостей меня и развезло. За бортом мороз за сорок, а
я хор-роший... Уж Надя и вела меня, и толкала, и лупила, и волоком тащила от
столба, который один на белом свете только и стоял ровно... Дотащила до
дома, раздела, уложила... плохо мне.
Надо знать характер моей супруги: стиснув зубы, снова одела меня,
вытолкала на мороз и часа два, пиная в спину, водила по улицам, чуть не
бегом. Я, хоть и с трудом, но понимал: так надо... видать-таки не вусмерть
нажрался, что-то соображал.
Обошлось, проспался, утром опять попил водички... Хорошо, был выходной.
С тех пор, и до тридцати лет, я не пил ничего. Ну, скажем так, за семь
лет выпил литра два, включая вино, это уж когда совсем нельзя было не
пригубить рюмку. Если где-то затевалась легкая пьянка с экипажами, я свою
лепту вносил, за водкой в магазин бегал, но порцию свою отдавал коллективу,
к вящей радости окружающих: "каждый лишний рот - как выстрел в спину"!
Спиртное в сибирской глубинке, как я понял, все называется "вино".
Только водка - это "белое вино", а все остальное - "красное". Я сначала не
понимал и путался: это ж сколько того белого вина надо выпить...

К баньке, настоящей, сибирской, меня приучали в Ярцево. Дом Кости
Кольцова, начальника аэропорта, бывшего летчика, стоял крайним к аэродрому;
летная гостиница была рядом. Гостиница о двух комнатах: первая - холодная, с
нетопленой печью, резервными койками и свертком убитых матрацев,