"Василий Васильевич Ершов. Рассказы ездового пса " - читать интересную книгу автора

последнем дыхании заскочил в кабинку, одной рукой расстегивая пуговицы и
молнии на громоздкой летчицкой одежде, другой - добавил газку и, краем глаза
заметив, что - стоит-таки родной, держат краги-то, - отскочил от обжигающей
обнаженное тело воздушной струи, забежал чуть вперед ("а вдруг поедет -
успею перехватить, а так, если сорвется, не догнать ведь... без штанов-то...
убежит в лес и заглохнет в кустах"), еще раз покосился: вроде стоит,
молотит...
Аэрофлотскую куртку, шубу-то нашу, в таких случаях закидывают на
голову, чтобы не мешала... тем более, что ростом наш пилот не вышел и шуба
была длинновата...
Видно, она и спасла ему жизнь, потому что, отдавшись благостному,
долгожданному чувству облегчения, утратил человек на секунду бдительность, и
последнее, что он ощутил в тот момент, не успев осознать, был нарастающий
шум за спиной...
Очнулся он от холода. Мерзли три точки: нога, рука и очень сильно -
пониже спины... Открыл глаза: перед носом вращалась "палка", довольно резво;
и первое и главнейшее, что отметило пробудившееся сознание, - то, что
двигатель молотит устойчиво, надежно. Ветерок от винта чуть обдувал лицо,
сорокаградусный мороз проветрил мозги, и стало возможно обдумать положение.
Так, значит, сорвался все-таки, тюкнул. Спасла шуба, да и шлем ведь на
голове. Голова побаливает, но терпимо: там же кость... мозгов-то нет. Ну,
попал...
Что с руками? Одна свободна; ощупал голову - крови нет, слава богу.
Другая рука... прижата лыжей... нельзя выдергивать - стронется... а замерзла
сильно... пережало... не отморозить бы...
"Палка" молотит перед носом; нет никакого желания поднимать голову, а
еще бы вжаться в снег - так и вдавливает. Нога... Скосил глаз: под второй
лыжей - унт наполовину с ноги стащило, вот и мерзнет. Ладно, потерпим.
Остальное... мерзнет... ну, тут ясно: долго отмываться придется.
Человек лежал на снегу, распятый под самолетом, и думал, как спасти
жизнь. Он замерзал. Холод растекался по телу, голова раскалывалась, и ясно
было, что спасение - только в хладнокровном расчете.
Сперва руку, потом ногу... Нет, сначала ногу. Нет... начнет
разворачиваться вокруг руки - потом не выдернешь... значит, сначала руку - и
откатиться из-под винта, выдернув из унта ногу. А лучше всего - тихонько
ногу из унта, чтоб он лыжу удержал, а потом уж резко руку. Унт надо
обязательно поймать - отморозишь ногу-то к черту: меховой чулок, "унтенок",
остался в унте. Перчатки пропадут - черт с ними. В полете руки по очереди
можно отогреть в унтах, за пазухой. Надо торопиться: если руки закостенеют -
все.
А как догонять самолет? Сначала штаны... И унт... Черт бы его все
побрал! Лучше... попустил бы в воздухе... все равно отмываться... Мороз
прижимал; надо было решаться.
Сначала тихонечко вытащил ногу из унта, медленно выполз из-под винта,
выворачивая зажатую лыжей руку. Собрался с силами, рванул руку, откатился
из-под лыжи, схватил унт за голенище, другой рукой, уже почти
бесчувственной, - за подкос, вырвал унт, отпустил тронувшуюся с места лыжу,
схватил в охапку меховые штаны...
Кое-как, держа в горсти спадающие брюки, путаясь в длинной шубе,
подпрыгивая и хромая в одном унте, зажав другой в зубах, проскакал несколько