"Василий Васильевич Ершов. Откровения ездового пса " - читать интересную книгу автора

после взлета. Вроде бы все.
Бьет по ушам. Это бортинженер чуть прихлопнул дверь, и самолет стал
надуваться. Рвем рукоятки форточек, чтобы сбросить давление. Одновременно со
вторым пилотом командуем: "Отбор!" - Филаретыч прыгает к тумблерам наддува.
Теплый ветер мимо ушей в форточку прекращается. На ходу раздеваясь, входит
бортинженер; запах керосина распространяется от его подошв. Еще раз
нажимается кнопка проверки ламп сигнализации дверей и люков, и, наконец, в
наушниках раздаются доклады.
Когда слышишь знакомое уже много лет, чуть гнусавое: "Штыри, заглушки,
чехлы сняты, на борте" (именно "на борте"), - ей-богу, становится теплее и
спине, и душе. Семья. Свои. Родные. Ворчат. Эти - довезут.

Наверно же и они, члены моей летной семьи, услышав мой хохлацкий
тенорок в наушниках, чувствуют что-то подобное.
И я начинаю ритуал:


- Внимание, экипаж! Подписан эшелон 10600, погода на аэродроме
посадки...


Мы - справимся.


Через полчаса самолет повисает в звездном небе, тишина обволакивает
кабину; мы сидим и думаем каждый о своем.
Тут Алексеич как-то, соскучившись без своего капитана, сказал мне по
телефону
между делом:
- Ты думаешь, мы за тебя держимся, что ты - командир? Имярек (он назвал
одиозную фамилию) - тоже командир... Не-е, мы за тебя держимся, что ты -
интеллигент...
Ну, посмеялись.

А ты, говорю, кто тогда, что к интеллигенту тянешься?
- А я - разночинец.

Пусть будет интеллигент. Пусть разночинец. Пусть крестьянский сын и
потомственный "аэрофлот". А работать нам легко и сподручно. И пока я
болтался дома, подвешенный на медкомиссии, звонили, ну, если не каждый день,
то раз в неделю, а то и чаще, интересовались смущенно-грубовато, как дела:

- Хоть омерзительный голос услышать...

Пролетал я в этом экипаже много лет, а - только штрихи к портретам. А
ведь это - семья.
Даже друзья мои многолетние - по 15 лет дружим - а я их в глубине знаю,
пожалуй, хуже, чем мой экипаж.
С другой стороны, я совсем, вообще не знаю круга знакомых и друзей моей
ездовой упряжки - тех, что собираются у моих ребят за праздничным столом, на