"Виктор Ерофеев. Пупок" - читать интересную книгу автора

что в нашем городе отродясь не было коренных негров, один из покойников был
курчавый нефитенок, с яркими блестящими (будто он только что облизал их)
губами, широко распахнутыми ноздрями и черными, как смоль, смеженными
ресницами. Он напоминал нефитенка из веселого детского спектакля и был подан
со смаком, представлен именно так, как нефитянскую красоту понимают белые
люди.
В другом фобике спала маленькая белокурая фея, с черным бантом в
волосах, носом кнопочкой, румяными щечками и тоже с длинными кукольными
ресницами. Ангелочки лежали, прикрытые белыми простынками, или, иначе
говоря, саванами, но было заметно, что на девочку надето кокетливое, хотя и
глухо закрывающее горло белое платьице, а на нефитенка - бархатная курточка
и вместо галстука бархатный шнурок.
Однако, несмотря на их цветущий вид, по каким-то неуловимым приметам
было ясно, что это все-таки не сон, а нечто более капитальное, нечто, не
обратимое никогда больше в явь. В этих маленьких лежащих в гробах манекенах
содержалась, как мне показалось, реклама не похоронных принадлежностей, а
скорее самой сущности смерти. Даже больше того. В элегантно оформленной
витрине я нашел определенную пропаганду смерти, причем не в плане загробного
бытования души, а именно вопиюще плотского, внутригробного, если так можно
выразиться, существования.
Вывеска, однако, была неразборчива. Часть букв, изображенных давно
вышедшим из моды шрифтом, оказалась отбита; виднелись лишь три последние,
которые прочитывались как ЖДА. По всей видимости, прежде, до того, как
заведение получило свою узкую специализацию, помещение занимал магазин
(детской) одежды. Есть, правда, еще и такие слова на ЖДА, как НАДЕЖДА,
ЖАЖДА, ВРАЖДА, но они для вывески вроде бы не годятся.
Вход находился не со стороны фасада, а с правого бока, что подальше от
каланчи. Дверь, ведущая в магазин, была обита темно-коричневым стеганым
кожзаменителем. На ней были приклеены разные вырезки из газет и журналов
таким образом, что они располагались веером вокруг глазка, под которым или
над которым (я что-то забыл) виднелась отчетливая надпись:

СМОТРИ СЮДА.

Это была нацеленная лично против меня провокация.
По природе я человек любопытный и даже, признаться, подглядыватель. Это
вообще-то характерный признак творческой личности. Подглядывание - больше
чем страсть, это, можно сказать, призвание, но здесь я замер, не смел
приблизиться. За дверью визжала электропила. Остальное домысливалось. Там
явно спорилась работа. Наряжали и румянили маленьких мертвецов.
Я украдкой оглянулся. Люди не особенно интересовались витриной и дверью
с надписью: СМОТРИ СЮДА. Их взгляды, случалось, скользили по залитому
золотистым светом пространству витрины, которая, я вдруг подумал, по своему
виду напоминала витрину заграничных авиалиний с макетами полупрозрачных
"боингов", но взгляды не задерживались, будто витрина им слишком знакома или
мало заботила.
Не найдя в себе сил заглянуть в глазок и не смущаясь своим малодушием,
я зашагал к трамвайной остановке. На душе было нехорошо. Народу становилось
все больше.
Угнетенный, я не заметил, как навстречу мне идет круглолицая женщина с