"Виктор Ерофеев. Роскошь" - читать интересную книгу автора

правильные слова.
- Садись в тюрьму, тони в говне, ищи обман - ты будешь чистым, как
лед, - советует Хуй.
- Насри на Европу, - учит Чжан. - Удиви свой народ борьбой за правое
дело.
- Взлети драконом презрения на высокую гору, на снежный склон, посмотри
сверху на толпу и спокойно скажи: смирно, подонки! - улыбается Хуй.
Я знаю: мои друзья правы. Крылатые ракеты интереснее подвыпившей
богемы, пивной дрисни.
- Ты всегда боролся за власть, но только не с той стороны, - говорит
мастер парковой культуры эпохи Мин.
- Константинополь должен быть наш, - говорю я с присущим мне юмором.
Я иду в русский храм рисовать в алтаре голых женщин в духе итальянского
возрождения. В солнечном Шанхае моей головы творится решительное дело: я
берусь перестраивать город сверхскоростным методом, оставляя для памяти
избранные куски земли. Мне хочется сохранить здание, где в 1921 году была
основана коммунистическая партия Китая. Мне не нужны частные воспоминания.
Лучшей метафоры склероза трудно себе представить. Весь мой город снесен за
последние десять лет. Его недобитые остатки готовы к ликвидации через
две-три недели. В них теплится старая жизнь, висит на ветках деревьев белье.
Нечто, пахнущее говном, жарится в жаровнях. Прошлого не существует. И хотя
оно бегает по мне стариками в ушанках китайской народной армии, оно лишено
своего содержания. Я оставляю Мао на бумажных юанях. Его бюсты сдаю на
барахолку.
Мао стоит на барахолке среди зеленых будд, тарелок, ваз, живых птиц,
толстяков, показывающих жопу лежащей на животе девушке. Мао с протянутой
рукой, которая просит милостыню. Кумир переплавлен со знаков на значки.
Каждый житель имеет удивленный вид. Люди охуели от быстрых перемен. Народ
идет в будущее с вырванным языком.
В центре - телевизионная башня. Здесь смотрят не телевидение, а
телебашню. Она - полководец. За ней - тысячи небоскребов. Деловые люди
Запада кормят меня итальянским обедом на пятьдесят пятом этаже. Они говорят,
что тридцать процентов строительных кранов мира собраны в Шанхае. По реке не
плывут - скачут баржи. Их больше, чем карпов в прудах. Чтобы посрамить
Лужкова и русское правительство, их надо привести в Шанхай, поднять еще
выше, на восьмидесятый этаж.
Что вы делали десять лет?
То, что сделано в Москве, - видимость. Шанхай заткнул за пояс Нью-Йорк.
В Шанхае производится десять миллионов мобильных телефонов в год. Сидит
китаец возле последней лачуги, не бездельничает - скупает макулатуру.
Лужкова и русское правительство - с восьмидесятого этажа! Уверен,
однако, что дело не только в них. На международный женский день мы нарядили
Шанхай весенними облаками. Китайцы едут на автобусах в шанхайскую Венецию:
кататься на джонках. Кто остался - запускает в небо драконы. В городе мало
машин.
- Сначала постройте капитализм до конца - потом и катайтесь, - говорю я
трудолюбивому народу.
Шикарных машин нет даже у иностранцев. Джонками правят девушки в синих
блузах. Они выворачивают кормовое весло по правилам восточного единоборства.
Плывут и поют птичьими голосами. Правительственных чиновников, которые