"В.Эрн. Григорий Сковорода Жизнь и учение " - читать интересную книгу автора

себе отчет в характере познаний Сковороды, мы должны сказать, что его
отличает редкое благородство вкуса. Самостоятельность его выбора
поразительна. Он путешествует по Европе, переживавшей в то время, можно
сказать, восторг рационализма. Он знакомится с учеными и старается извлечь
из них как можно больше познаний. И в результате он ни малейшего внимания не
уделяет господствующим в Европе умственным настроениям. Еле прикоснувшись к
шипучему кубку европейского Просвещения, он скромно и молчаливо отодвигает
кубок, как бы говоря: это не для меня, и жадно припадает к мудрости античной
и восточно-христианской.
Внутренняя самостоятельность выбора сочетается с внешним упорством
воли.
Обыкновенный бурсак, пользуясь всеми учебными пособиями и средствами
бурсы, конечно, не может, выходя из нее, легко владеть тремя языками -
латинским, немецким и греческим - и "довольно разуметь" и еврейский. Если с
патристикой ознакомиться Сковорода должен был в качестве бурсака, то любить
особенно и преимущественно Оригена, Дионисия,* св.Максима не могли научить
Сковороду наставники бурсы, ибо первый из названных писателей был под
подозрением и считался почти еретиком, а два последние, глубоко авторитетные
в древности (И. Дамаскин в своем богословии, легшем в основу всех
православных догматик, часто ссылается на Дионисия Ареопагита), очень мало
популярны у рядовых представителей православия, и потому даже патристику
Сковорода изучал по своему собственному выбору. А античная литература,
Theologia ethnica? Она, конечно, изучена Сковородой совершенно
самостоятельно, упорным личным трудом. Итак, несмотря на "киевское училище,
славимое науками", несмотря на шестилетнее пребывание в бурсе и заграничное
странствование, Сковороду нужно считать в значительной мере самоучкой.
Своими обширными познаниями Сковорода обязан главным образом себе.
______________
* Арх. Гавриил в шестой части своей "Истории философии", посвященной
русской философии, говорит: "Сочетав религиозность свою с идеями германской
философии, Сковорода возвратился в отечество". Это свидетельство не может
быть подтверждено ни одним фактам. Арх. Гавриил писал о Сковороде на
основании опубликованных материалов, которые имеются и в наших руках, но об
усвоении Сковородой германской философии не говорится ни в одном
первоисточнике. Поэтому вышеприведенное утверждение Арх. Гавриила мы должны
отвергнуть. Вообще же говоря, вопреки резкому отзыву профессора Багалея (I,
27, 28), я считаю страницы, посвященные Сковороде Арх. Гавриилом,
прекрасными, совершенно не теряющими своего значения от того, что Арх.
Гавриил опирается в своем изложении главным образом на Хиждеу. Арх. Гавриил
пишет о Сковороде с пониманием и любовью, и если принять во внимание, что
Арх. Гавриил томик о русской философии напечатал в сороковых годах, невольно
почувствуешь уважение к самому замыслу, столь замечательному и оригинальному
для того времени.

Прекрасно зная языки, "он любил всегда природный язык свой и редко
понуждал себя изъясняться на иностранном; эллинский предпочитал всем
иностранной". В этой фразе Ковалинский хорошо передает верность Сковороды
своей природе, соединенную с глубоким и тонким вкусом, предпочитающим
греческий язык всем остальным.