"Олег Николаевич Ермаков. Возвращение в Кандагар " - читать интересную книгу автора

- Костелянец, будешь сопровождать Фиксу.
Фикса вымытый, в парадной форме.
Два пантюрка, здоровые, длиннорукие тамерланцы, братья Каюмовы,
сказали: "Давай, Фикса". Высокий худоватый Фикса с облупленным носом
посмотрел на братьев. Месяц назад он еще готовился в учебном лагере в Союзе
к этой непонятной войне, готовился, как все: что-то копал, маршировал на
плавящемся плацу, работал на местном заводе, выгружал ящики, ездил в горы
чистить чьи-то пруды, один раз стрелял по мишени, один раз бросил гранату и
время от времени получал очередную порцию сывороток под обе лопатки, в
ягодицы, в плечи из медицинского пневмопистолета, - накачанный лекарствами и
ежеутренними политинформациями, он наконец-то попал сюда, и вот она,
реальность, так все и есть, и сильные, черные от солнца, ловкие ветераны
посылают тебя, новичка, в темный зев дома, еще дымящийся от разрывов гранат:
остался там кто живой?
- Чё смотришь?
Остальные молчат.
Фикса неуверенно встает, поправляет ремень с подсумками. Все ждут.
Где-то хлопают взрывы, стрекочет вертолет. А здесь, возле глиняного дома с
плоской крышей, тихо. Фикса перехватывает автомат и на полусогнутых ногах,
сгорбившись, бежит.
Вперед, время пошло.
Солнце в зените, тень маленькая. Небо плавится. Глиняный сумрак не
отзывается на его появление. Фикса к нему приближается, медлит мгновенье - и
исчезает. Тут же раздаются выстрелы. Фикса цепляется за измочаленный дверной
косяк, сзади в него вколачивают гвозди, и хэбэ на груди лопается, он падает,
лавина очередей устремляется в проем, трассирующие пули горят в дереве,
сверкают щепки, Фикса хватает пыль ртом, блестя золотым зубом.
Наконец утыкается лбом в землю.
Костелянец теперь должен сопровождать его.
Конечно, это наказание.
Неизвестно, за что.
Но и все-таки он побывает в Союзе, постарается попасть домой.
Из полка они полетели в Кабул, оттуда в Баграм. В Баграме морг
сороковой армии, здесь паяют гробы. Зашел посмотреть. Справа цинки без
окошек. На цинковых столах трупы в чистом белье. Солдат-очкарик, лысеющий
уже, посмотрел на Костелянца с отрешенной улыбкой, как Будда. Как Будто.
Вечером, когда перестали заходить на посадку и взлетать самолеты,
бомбящие недалекое Панджшерское ущелье с хитрым его львом Ахмад-шахом
Масудом, устроившим в нем что-то вроде небольшого государства с тюрьмами,
больницами, своими законами, - этот очкарик позвал Костелянца в тень,
предложил чарс - он предпочитал чарс, остальные спирт.
- Чарс чарует, - сказал он, хотя и не был поэтом.
- Спирт оглушает, - продолжал он, утирая испарину, - это не то, я не
рыба.
Костелянец привыкал к запаху. Этим запахом был пропитан воздух в
Баграме. Даже в отдалении он ощущался. В столовой. Каждый день прибывали
новые сопровождающие и новые убитые, некоторые прямо из Панджшера, в грязной
разорванной форме, в кедах, кирзачах, босые, безногие. Начальник морга,
толстый, бледный носатый белорус в форме без знаков различия, плавал в
спиртовом облаке, отдавал распоряжения, пошучивал. Его сподручные натыкались