"Олег Ермаков. Вариации " - читать интересную книгу автора

Горячая. Его чуть не стошнило. От запаха горячей воды, от нее разило
распаренным железом, ржавчиной, хлоркой. Он открыл холодную воду и начал
неловко умываться, в конце концов сунул голову прямо под струю, за шиворот
потекло. Он распрямился, встряхнулся. И едва не потерял сознание. Все
покачнулось и т.д. Но все-таки устоял, кое-как вытерся полотенцем,
измазанным то ли кровью, то ли помадой. В ушах вновь зазвучало
"меццо-сопрано" этой мадам, как бишь ее, в черных чулках, с высокой,
гладкой... Он поморщился. С высокой, гладкой... Петр Виленкин посмотрел в
зеркало. Лицо покрывала сеть полопавшихся сосудов. В глазах тоже мелкая
красная сеточка. От натуги. Почему его бросили здесь? Он задумался. Но так и
не смог найти объяснения. Оставалось только смириться с фактом: он ночевал
здесь, на холодном кафеле. Был еще один факт. Рука в бинтах из простыни. В
этом доме не нашлось настоящего бинта. Виленкин опустил голову, присел было
на край ванны, но чуть не опрокинулся в нее и тут же встал. Здесь можно было
убиться. И потерять пальцы. Он поднял руку и попытался, сделал усилие, -
пальцы, кончики желтых слипшихся пальцев пошевелились... Но рука была
потеряна. А голова еще цела. Не упускай нить рассуждений, сказал он себе. И
не упустил, пришел к следующему умозаключению: отсюда надо уходить. Пока не
разбилась, например, голова о различные выступы... О чугунную ванну.
Виленкин двинулся прочь. Он наткнулся на дверь. Дверь не поддавалась.
Он попробовал, не открывается ли она в другую сторону. Нет. Ни в ту, ни в
эту. Это его озадачило. Если дверь не открывается ни в ту, ни в эту сторону,
значит, что-то препятствует этому? То есть кто-то, попросту говоря, запер
его, как зверя, в клетке, - может, он дрался. Может, он кидался...
Но это было слишком неправдоподобно.
Фрагменты дружеской пирушки, быстро переросшей в оргию, всплывали в
сознании. Но никаких драк, никакого битья посуды... Возможно, Виленкин плохо
вспоминал. Он постарался вспоминать лучше. Но ничего не получалось.
Он снова предпринял попытку покинуть совмещенный санузел. Дверь
держалась. Он налег плечом. Задвижка клацнула, по кафелю покатились шурупы.
Оказывается, дверь была заперта изнутри кем-то. Виленкин машинально
оглянулся. В ванной никого больше не было.
Путь освободился. И он шагнул за дверь, и попал в прихожую. Свет из
туалета падал на вешалку: плащи с погонами, женская шляпка, малиновое
пальто. Виленкин прислушался. Из темных глубин доносился храп. Квартира была
похожа на казарму. Может быть, там даже стояли двухъярусные койки. Виленкин
отыскал свое черное осеннее (и зимнее, весеннее) пальто (сшитое где-то в
Подмосковье, но с парижской этикеткой). Он хотел сейчас же его надеть, но
передумал и принялся копаться в фуражках; наконец из-под этих зеленых
черепах ему посчастливилось извлечь свою кепку. Кепку он натянул на мокрые
волосы. Теперь предстояло найти штиблеты. Виленкин нагнулся было над обувью,
но тут же сообразил, что обут. Неясно было, обулся ли он только что или
вообще не разувался здесь, как, по слухам, это принято в Европе. Но они,
кажется, не в Европе, а здесь, в родимой Гренландии, то есть в Гиперборее. У
Виленкина закружилась голова, и он задержался перед открытой дверью,
примеряясь, успеет ли шагнуть, встать на колени, схватиться за бачок... Но
прошло. Тогда он подобрался к входной двери. Замок нельзя было хорошенько
увидеть. Виленкин догадался, что сам заслоняет свет из туалета, развернулся.
Свет упал на дверь, но замок остался в тени. Виленкин оглянулся, пошарил
рукой по стене, нащупал выключатель, - но остановился. Не стоит. Надо уйти