"Олег Ермаков. Вариации " - читать интересную книгу автора

Самое главное выразила Леночка. Если бы Д. М. Или кто-то еще. Любой
мэтр, монстр. Нет, Леночка. Соратница. Соучастница. С задатками
декабристской жены. Можно сказать, что они давно пребывали в "Сибири".
Отправились туда сразу с наступлением новых времен демократии и свободного
рынка. Нет, немного позже, после смерти Георгия Осиповича. Он еще им
помогал.
Несмотря ни на что они были вместе и надеялись на... сибирскую звезду?
да, что из искры, мол, возгорится пламя. Не возгорается, пшик.
Ждать еще четыре года? Неизвестно, вспомнят ли о нем в следующий раз.
Могли бы проводить фестиваль чаще.
Еще четыре года заклеенных лаком чулок. И всего прочего: треснувшего,
прохудившегося, потертого, сдерживаемого, оскорбительного - и в том же духе.
Но у настоящих, исторических сибирских жен были хорошие чулки, дома.
Вообще-то нелепое сравнение.
Сейчас времена нелепых сравнений.
Не возводи личные нелепости в ранг всеобщности.
Он посмотрел на темную иконку в рушниках.
Неужели Гарик столь всеяден? Впрочем, от него всего можно ожидать.
Слушает же он эту африканскую музыку ларьков и при этом поминает
Губайдулину.
"Сад радости и печали" для флейты, альта и арфы - вещь, на мой взгляд,
слишком причудливая, изысканная...
С улицы не доносилось никаких звуков. И неизвестно, существовал ли еще
там мир.
Может быть, все уже было только чьей-то музыкальной памятью. Ничьей.
Памятью самой по себе. Возможно ли это? Скорее всего, очередная иллюзия.
Леночка все это время тоже питалась иллюзорными надеждами. И наконец-то
поняла.
А он давно догадывался. Он с младых ногтей ощущает это. Трудно
объяснить. Привкус горечи, бедности, тщеты. И фестиваль - очередная иллюзия.
В последнее время на него находило что-то... точнее, он сам как бы
выходил из какого-то круга и бросал на все какой-то хищнически беспощадный
взгляд, нет, просто беспощадный, в хищничестве страсть, а это был взгляд, в
котором остыли нормальные и любые чувства. И тогда люди ему представлялись
единицами, структурами, похожими на проволочные фигурки, - силуэты двигались
друг за другом, это было нечто вроде хоровода... Нет, хороводы в прошлом. А
в настоящем одинокие кружения, одинокие коленца и па, жалкие и
бессмысленные, над черным провалом. И взгляд Виленкина наезжал, как око
телекамеры, на эту черную бездну, - здесь он всегда останавливался.


3

- Рано выпал.
- Я проснулся, так, думаю, все, опоздали.
- И я, папа?
- Ты в первую очередь.
- Тебе еще положить?
- ...но глянул на часы. Четыре. Еще спать и спать. А светло.
- Галка, не пачкай рукав!