"Олег Ермаков. Зимой в Афганистане (Рассказы) " - читать интересную книгу автора

Прядильников вошел в кабину с двумя женщинами и седовласым мужчиной.
Лифт поплыл наверх. Мужчина неодобрительно смотрел на ветхие джинсы
журналиста, наверное, он жалел, что только женщинам запрещено входить сюда в
капиталистических штанах. Прядильников поглядывал на женщин в строгих
костюмах. Сухая вода. Кривая прямая. Сладкий лимон. Впрочем, правильно, все
правильно, подумал он, глядя на чиновниц. И еще правильнее будет выгнать к
черту всех мужиков из этого дома. Мужики нет-нет да и дадут слабину. А эти
уж - шиш.
Он вышел на своем этаже и заковылял по малиновым ковровым дорожкам в
левое крыло. Проходя мимо двери, на которой было написано "Обллит",
вспомнил, как однажды застопорили вторую полосу молодежной газеты. В
литературоведческой статейке в одной строке оказались один известный
писатель и Булгаков. Редактору позвонили и сказали, что известный советский
писатель и Булгаков в одной хвалебной строке - нонсенс. Редактор -
покладистый мужик. Но иногда стих на него накатывает, ходит он ходит, молчит
и молчит, делая, что скажут, и вдруг увидит очередной кумачовый лозунг:
"Топтать головные уборы строго воспрещается!" - сорвет шапчонку и - давай ее
месить ногами. И в тот раз стих нашел. Редактор ответил, что он, весь
коллектив редакции, автор статьи и умные люди планеты не видят в этом
никакого нонсенса. Но тот, кого он таким образом зачислил в неумные люди,
был выведен из себя и сказал следующее: воспевание белятины на руку врагам,
враждебная ностальгия, упаднический тон, мировые ценности социалистического
реализма, выпады и шпильки, растлевающее влияние на формирующиеся сердца и
умы, искаженное изображение действительности, мы, советские люди, ощущая
величие будней, мы заявляем решительное нет! - не стоять рядом с советским
грандиозным литератором этому воспевателю, оплевывателю!
Но редактор - ни в какую: "Пускай газета вообще не выходит. Весь
номер". - "Это как? Как понимать? Саботаж?" - "Да, саквояж", - ответил шеф и
бросил трубку. Через пять минут его вызвал Главный Цензор Обллита. Он
выслушал шефа и порекомендовал растянуть предложение так, чтобы один
писатель стоял в одной строке, а другой - в другой, Соломон.
В отделе учащейся молодежи уже было дымно и пахло кофе. Заведующая
отделом захлопала в ладоши:
- О! Федя и вчера не пил!
- Денег, видно, нет, - предположил бородатый корреспондент отдела,
красивый и печальный, как Гаршин.
- Федя, иди ко мне, - позвала заведующая.
Прядильников приблизился к ее столу, она положила сигарету на край
пепельницы, привстала, цепко обхватила рукой его шею, пригнула его голову и
поцеловала в губы. Бородач сказал: бис.
Корреспондентка, недавняя выпускница МГУ, крошечная девочка с большими
карими глазами и кудряшками, покраснела и отвернулась.
- Ладно, больше не буду, а то Марина нальет мне когда-нибудь яду в
кофе, - сказала заведующая и отпустила Прядильникова.
- Хм! - сказала юная журналистка.
Прядильников сел за свой стол.
- Марина, дай же ему кофейку, - сказала заведующая, беря сигарету и
затягиваясь.
- Хочешь? - спросила крошечная журналистка, тепло взглядывая на
Прядильникова. Он кивнул.