"Илья Эренбург. Рвач" - читать интересную книгу автора

его в разные стороны, а раздираемое туловище все время трепетало на
распутье. Проходя мимо Мишки, он откровенно грохнулся наземь, хотя вовсе и
не было скользко. Мишка струсил: портной решит, что это он ему подставил
ножку, и потаскает пребольно за ухо. Но Примятин, приподнявшись с натугой,
даже улыбнулся Мишке:
- Иди, брат, к жидам Леви, в третий двор, там студень готовят, а бабок
прямо тысячи.
Потом Примятин прошел к себе (жил он в том доме, где чайная, четвертый
этаж, вход со двора). Мишка о нем успел забыть. Вдруг он видит: вокошке,
важный, еще важнее, чем всегда, очки на месте, даже синий широкий картуз с
пушком. Портной машет Мишке одним пальцем, острым и длинным, как игла.
- Эй, мальчик!.. Бабки считаешь? Смеешься? Думаешь, я - Примятин,
портной военный и штатский, на вывеске покрой, а по совести, чтобы трухлявые
задницы утюжить? Врешь! Я и не портной. Я - жаворонок. Я в небесах играю. Я
безо всяких шаров обхожусь...
Мишка потом отчетливо помнил все эти несвязные слова и отчаянный голос,
то хриплый, кипящий внутри - это пока портной бубнил о покрое, то неприлично
для такого почтенного человека визгливый, когда он перешел на птиц. Засим
наступило самое необычайное: Примятин вскочил на подоконник, помахал фалдами
своего перелицованного сюртука и взлетел вверх, как был, то есть в очках и в
широком картузе. Взлететь, конечно, не взлетел, чуть подпрыгнул и свалился
вниз, шагах в десяти от Мишки. Красная краска брызнула, как будто маляр
уронил ведерце с суриком. Теперь-то Мишка знал, что это не вино, как в
подлом "Босфо". Из чайной выбежали люди: потные ломовики, халатники. Чей-то
узел в сутолоке развязался, и наземь посыпалось вшивое тряпье. Тяжелозадая
лошадь, стоявшая за углом, повела крупом и вдруг пронзительно, тонко
заржала, рванулась вперед. Терентьев же боязливо оглядываясь на чайную, где
в курносых чайниках откровенно булькала водка, крестился:
- Перехватил, а от этого другим беспокойство... Вот меры не знал
человек.
Потом все разошлись. Только мухи, докучные мухи облепили живым
пластырем мостовую.
Папаша вернулся домой как всегда, то есть под утро. В комнате уже
серело, и в рассветном чаду он сразу увидал перед окошком боль шие
оттопыренные уши Мишки.
- Ты что не спишь?
Мишка молчал. Папаша пытался понять, разузнать, урезонить и, только
увидав, что все деликатные способы исчерпаны, раздосадованный молчанием,
отстегал Мишку помочами. Мишка молчал. Мишка видел на углу Малой Подвальной,
среди шелухи тыквенных семечек и конского навоза, расклеванного воробьями,
широкий картуз портного, утюжившего трухлявые задницы, а на картузе краску,
яркую, прекрасную краску. Не дотрагиваясь до своей спины, больно чесавшейся
от помочей, он вдруг прокричал:
- Вы, папаша, сволочь! Все вы сволочи! А я вот... а я вот...
жаворонком... И к чертям!..


Два брата. Злодеяние на Рейтерской. Первый кутеж

Тема был старше Мишки на два года. С лица они не походили друг на