"И.Г.Эренбург. Лазик Ройтшванец" - читать интересную книгу автора

что я чуть было не уверовал во весь его опиум со сметаной. Но, конечно, в
каждой стране люди празднуют праздники по своему. В Риме они прямо таки
сходили с ума. Они бесплатно надевали на себя обезьяньи шкуры и
пристегивали хвосты. Они гуляли с утра до ночи в бандитских масках.
Посмотреть кругом - это даже не город, а всеобщая оперетка. Один говорил,
что он слон, и нахально ворочал хоботом, другой уверял, что он настоящий
герцог, который грызет свою герцогиню, и все прыгали, и все играли на
трубах, и все танцевали танцы римских меньшинств. О женщинах я даже не
стану вам говорить. Кто вас знает, что у вас внутри за механика: может
быть, вы, как толстяк Вилли подбираетесь про себя к стеклу? Я только скажу
вам, что у женщин были полные витрины. Каких только бананов они не
выставляли наружу! Поставим здесь тысячу точек...
Они прыгали, они пели, они целовались, но главный номер был еще впереди. Я
уже сказал вам, что в Риме жили евреи. Это, конечно, бесстыдство: евреи
смеют жить в одном городе с самим папой. Но что поделаешь? Например,
муравьи - куда только они не залезают? На что уж строги паны ротмистры, и
те напрасно волнуются. Раздавишь одного, сейчас же выскочит другой с
автономным носом. Папа покричал, погрозил своей туфлей. а потом ему
надоело: пусть живут. Нельзя же посадить в тюрьму какой-нибудь перелетный
насморк! Но так как папа любил масленицу, он придумал замечательный фокус:
пусть евреи поставляют одного скакуна для всеобщего хохота. Пусть этот
несчастный скакун обежит на масленицу три раза вокруг всего города и пусть
он бегает раздетый догола, а папа со своими слонами и дамами будут сидеть
на золотых табуретках и заливаться неслыханным смехом.
Как люди говорят: одному масленица, а другому голое скакание. Евреи
собрались на постную конференцию: кто же будет этой истерзанной лошадью?
Евреи бывают разные: у одних даже на животе караты, а у других бесплатные
слезы. Я вот лежу на одиннадцатой колючке, а какой - нибудь Ротшильд,
наверное, сейчас лопает целую козу. В Риме тоже были и купцы первой гильдии
и кладбищенские нищие, которые за кусок хлеба плачут ведерными слезами, над
всякой предписанной могилой. Кто же побежит вокруг города? Конечно, не
раввин - он же ученый, без него все станут глупыми, конечно, не римский
Ротшильд - без него некому будет кормить нищих раз в год кухонными помоями.
Каждый еврей выкладывал один золотой, чтобы только не бегать, и
бедняки тоже давали, потому что стоит продать субботние подсвечники или
сюртук или даже подушку, лишь бы не умереть в голом виде перед сумасшедшими
слонами. Но нашелся одни несчастный портной, у которого не было ни сюртука,
ни подсвечника, ни пуховой подушки, ни шелкового талеса. У него была только
жена, шесть детей и подходящее горе, а все это нельзя выменять на один
золотой. Его звали, скажем, Лейзером. Я думаю, что он был дедушкой моего
дедушки, потому что вот от такой прискорбной тени и пошел наш род
замечательных Ройтшванецов.
Настал час объявленных скачек. Папа перекрестился, опрокинул еще одну
четверть вина и взлез на свою табуретку, а вокруг него расселись разные
священники, и красавицы с витринами, и просто раскрашенные нахалы. Это были
богомольные люди и сам папа с ними - значит, они повсюду расставили
портреты вашего милосердного бога. Он был сделан из золота, из серебра, из
бриллиантов на круглый миллион рублей, чтобы все знали, какие они щедрые и
какой у них роскошный бог. Сидит папа, весь в бархате, а над ним огромный
крест, прямо из ювелирного магазина и на кресте Христос, не то, чтобы