"И.Г.Эренбург. Лазик Ройтшванец" - читать интересную книгу автора

тебе всю посуду за пять копеек", а тот отвечает: "хорошо, покупаю". Конечно,
оба понимают, что это нарочно и сторожу просто дают за душевное подкрепление
полтинник на водку. Вот, что значит найти выход из последнего положения!
Я вижу, что вы не жили в Гомеле и еще не понимаете, как это делается,
так я вам разскажу о носовых платках. В субботу еврею нельзя ничего носить,
даже необходимого платочка, кроме как у себя во дворе. Но ведь насморк
бывает и в субботу. Нельзя же весь день сидеть дома. А в синагоге,
например, совершенно некуда высморкаться. Вы думаете, что евреи остались с
двумя пальцами? Ничего подобного! Они подумали, и они придумали. Если
протянуть проволоку вокруг всего Гомеля, то можно считать весь Гомель за
один двор и тогда можно ходить по всему Гомелю хоть с дюжиной платков. Они
сложились и купили проволоку и в десять минут обкрутили весь Гомель. Я
говорю вам: главное заранее условиться. Может быть, эти "попутчики" и то и
се, платочки и посуда и чорт знает что. Но мы их продадим сторожу и мы
обнесем их проволокой. Мы скажем, что они у нас во дворе и тогда можно
будет их печатать с каким-нибудь оглушительным предисловием. Он там пишет,
что у Шурочки большая любовь, а мы в предисловии продадим его, как сто
горшков: "Шурочка не Шурочка, и любовь не любовь, но одни классовые
скакания". Книжка пойдет хоть в двадцати тысячах, и в кассе будут деньги, и
Архипу Стойкому выдадут за его "Мыльное Гудение", может быть, груду
червонцев.
Архип Стойкий недоверчиво поморщился.
- Вы бдист или не бдист? Юлите! И нашим и вашим. С кем вы только успели
снюхаться?...
Лазик, однако, быстро его успокоил:
- Это, чтобы заткнуть рот тому в очках и чтобы вам выдали, наконец,
немножко червонцев, потому что номер с пивной, кажется, больше не пройдет, а
я уже успел снова проголодаться.
Хоть на Архипе Стойком и была блуза с карманами, но денег в карманах
не было. Лазику пришлось отдаться сладким воспоминаниям: как они дивно
пахли, кроличьи бананы! Вдруг к нему подошел какой-то упитанный гражданин
весьма пристойного вида. Виновато улыбаясь, он сказал Лазнку:
- Извиняюсь, можно вас на два слова? Вы говорили прямо, как
Троцкий. Одна блестящая мысль за другой. Я думаю, что мы с вами поймем друг
друга. Я, видите ли, ищу снисходительнаго марксиста. Лазик умилился:
- Я вас понимаю. Я в Гомеле тоже искал снисходительную девушку. Но Феня
Гершанович оказа-лась неприступной, как два американских замка. Правда,
потом она стала снисходительной, но не ко мне, а к Шацману и, конечно, тогда
она перестала быть девушкой. Это называется гомельское счастье! Но скажите
мне, зачем вам понадобился снисходительный марксист. Уж не вздумали ли вы
исправлять самого Карла Маркса?
- Тсс! Что вы говорите? И в таком месте!... У меня очень деликатное
дело. Может быть, мы выйдем вместе? Разрешите представиться - Рюрик
Абрамович Солитер.
Ноздри Лазика раздувались, во рту было мокро, кружилась голова. Он
решил действовать напролом:
- Вы знаете, Рюрик Абрамович, с кем вы говорите? Я же великий
писатель. Я завтра, может быть, буду стоять в бронзовых штанах. Я
беспощадный критик. У меня внутри тысяча анкет. Но мы с вами выйдем вместе.
Мы не только выйдем вместе, мы еще войдем вместе в какой-нибудь рай. Сразу