"Илья Эренбург. Рассказы этих лет " - читать интересную книгу автора

домике над Волгой и что в саду у нее яблони. Об этом не раз рассказывал
Брянцев. Рассказывал он также, что жена работала в музыкальной школе, но
теперь хворает, что она до самозабвения любит их единственного сына Олега.
Застенчиво улыбаясь, Брянцев добавлял: "Мальчик он хороший..." Сын Брянцева
был младшим лейтенантом. Сиренко как-то сказал генералу: "Сын у тебя боевой.
Только послушай, Николай Павлович, не похож он на тебя - молодой, а
грустный". Брянцев рассмеялся: "Я в двадцать лет за басмачами гонялся. А он
стихи пишет. Он у меня в Машу..."
Шла обычная артиллерийская перестрелка. Прилетела "рама", пошумели
зенитки. В блиндаже зажгли лампу. Брянцев отдыхал. Сиренко перечел сводку,
поговорил по телефону с майором Соболевым и вдруг забеспокоился.
- Надо обязательно "языка" достать, - сказал он Брянцеву. - Что-то они
задумали. Почему они перебросили танки в лесок у завода?
Сиренко впился длинным ногтем в зеленое пятнышко. Он, не отрываясь,
глядел на красные и синие круги, на стрелы, ромбы, спирали - карта для него
была нотами: он ее слышал.
Было это в душный летний вечер, когда люди, изнывая, ждали грозы.
Брянцев пил из кувшина теплую воду и говорил: "Хорошо, если начнут... Я вот
только боюсь за Смирнова - народ у него необстрелянный..."
Около полуночи вошел возбужденный адъютант:
- Товарищ генерал, разведчик здесь. Фельдфебеля приволокли.
Брянцев радостно закричал:
- Тащи его сюда!
Пленного привел лейтенант Хомяков. Он начал докладывать: "Товарищ
генерал, на обратном пути..." Брянцев оборвал: "Потом скажете. Надо его
допросить".
Немец походил на утопленника: зеленоватое лицо, мутные, безжизненные
глаза. Бледным сухим языком он облизывал губы и повторял: "Я ничего не знаю.
Я казначей..." У Сиренко был очередной припадок; не стерпев боли, он
выругался. Немец вздрогнул, облизал губы и вдруг сказал:
- У меня дети. Начнут в три часа, тридцать четвертый полк и танки.
Только не нужно меня убивать!..
Сиренко сразу забыл о боли:
- Видишь? Танки у завода. Ясно! А тридцать четвертый - это против
Смирнова.
Все завертелось. Сиренко ругался: "Розетка? Дрыхнете вы там! Дайте Оку.
Живее!" Брянцев крикнул: "Алеша, заводи!.." Он сказал Сиренко:
- Я поеду к Смирнову. Не знаю, как там будет со связью. Сейчас поговорю
с Сердюком. Разведчик здесь?
Лейтенант Хомяков неестественно громко выкрикнул:
- Товарищ генерал, разрешите доложить, при переходе через линию, у
высоты сто десять, гвардии младший лейтенант Брянцев погиб смертью героя.
Он выговорил это одним духом и утер ладонью лицо. Сиренко крикнул:
"Что?.." В блиндаже было очень тихо; только всхлипывал пленный. Заговорил
Брянцев:
- Иван Сергеевич, ты скажи Сердюку - начать в два ноль-ноль. А я
поеду...
Сиренко заметался:
- Николай Павлович, как же ты?..
Виллис с треском понесся по ухабам. Нечем было дышать. А сухая