"Илья Эренбург. Рассказы этих лет " - читать интересную книгу автора

Концерт устроили в здании школы: при немцах здесь помещалась
комендатура. В комнате, куда провели актеров, валялись автоматы, жестянки от
консервов, немецкие бумаги. Лиза сняла ватник, валенки. Ее рука дрожала,
когда она клала краску на сухие, растрескавшиеся губы. Она надела длинное
шелковое платье. Ее испуг показался искусной игрой, и зрители насторожились.
Это были саперы; еще вчера они ползали по снегу, выискивая мины. Волнуясь,
как никогда дотоле, Лиза читала стихи о любви, которая убивает, о верности.
Она вдруг почувствовала, что каждое ее слово доходит до этих хмурых небритых
людей. Ей долго аплодировали; она в ответ улыбалась слабо и беспомощно -
ведь она отдала свое сердце, как донор дает кровь. Вернувшись в комнату, где
сидели актеры, она ответила Бельскому: "Не знаю... кажется, хорошо", - и
схватилась за косяк двери, чтобы не упасть.
Они выступали на аэродромах, в госпиталях, в лесу. Иногда концерт
обрывался на крике: "Воздух!" Лиза узнала, как рвутся фугаски. Ей пришлось
лежать на вязкой рыжей глине. Она ночевала в блиндажах, и канонада стала для
нее привычным, почти домашним шумом. Толстый генерал поил Лизу мадерой,
приговаривая: "Я ведь старый театрал, в Свердловске я не пропускал ни одной
премьеры..." Летчик, подросток с Золотой Звездой на груди, самоуверенный и
застенчивый, говорил ей: "Вы мне напомнили мою первую любовь..." Пришел май,
с его внезапными громкими ливнями, с кукованием в лесу, когда хочется что-то
загадать, с грубыми шутками и с головокружением.
В один из последних вечеров Лизу провожал майор Доронин. До войны он
был студентом-химиком. Они говорили о весне, о Толстом, о том, что у всех
когда-то было детство; говорили, потому что боялись молчать. И все-таки
наступила минута, когда они замолкли.
Они встретились четыре дня тому назад. Доронин тогда помогал актерам
разместиться в деревне. Лиза сразу им залюбовалась, хотя он и не был красив.
Проверяя себя, она спрашивала: "Почему? Ведь я видела многих, как он... - И
тотчас возражала себе: - Неправда! Впервые я встретила такого человека.
Конечно, на вид он обыкновенный, он не актер. Но все в нем необычно. И
строгие глаза, и слова о Лермонтове, и то, как он сказал: "Вы не
рассердитесь, если я буду вас звать Лизой?"
"Значит, завтра уезжаете?" - Доронин остановился. Тогда Лиза положила
руки на его плечи и первая его поцеловала. По черному небу ползла зеленая
ракета, как одинокая и заблудившаяся звезда.
Когда Лиза вернулась в свой город, все ей было чужим и непонятным. Она
не могла слушать разговоры о распределителе или о том, что Валя сошлась с
директором. Один из актеров сказал: "Сегодня пустая сводка - ничего не
взяли". Лиза вспылила: "Не смейте так говорить! Ведь это - бой, кровь..."
Театр показался ей будничным: скучают, по привычке хлопают и спешат к
вешалке... Как она тосковала по тем зрителям!.. Она носила на груди
талисман: номер полевой почты. Не хотела писать, ждала, что напишет он;
потом смирилась: "Ему некогда, они наступают..." Она написала короткое
письмо, стараясь скрыть свою страсть, ревность, тревогу. Ответ пришел
ласковый, но горький. Лиза в гневе скомкала листок. Доронин писал, что в
жизни много детского, что он показался ей интересным на фронте, но, когда
кончится война, она найдет его скучным и заурядным, она ведь актриса, ее
ждет бурная жизнь ("сто жизней", писал он), а Доронин, если не вмешается в
дело мина или пуля, станет обыкновенным химиком.
Она оскорбилась, хотела вырвать из сердца чувство, уговаривала себя: