"Илья Эренбург. Оттепель (Повесть)" - читать интересную книгу автора

школу - тянет его туда, - но Лена не решается его беспокоить своими
сомнениями, бранит себя: пора жить своим умом, ей ведь скоро тридцать, не
девочка... А все-таки трудно, когда не с кем посоветоваться.
Иногда Лена забегает к врачу Вере Григорьевне Шерер. Познакомились они
год назад. Лена не забудет того вечера: тогда она впервые поняла, что муж
для нее чужой. Это было так страшно, что она всю ночь проплакала. Вера
Григорьевна нравится Лене, но встречаются они редко - Шерер всегда занята.
Потом она какая-то замкнутая. Может быть, потому, что одинокая? Она сказала
Лене: "Второй раз ничего не получается"; она на войне потеряла мужа. Лене
неловко надоедать Вере Григорьевне: у нее свое горе.
С Коротеевым Лена как-то сразу подружилась. Он много рассказывал про
войну, про Германию, про товарищей, люди в его рассказах оживали, и Лене
казалось, что она их хорошо знает. Они спорили о книгах. Лена говорила, что
почему-то не верит в счастье Воропаева, а Коротеев доказывал, что это -
правда. Ему нравился Листопад, а ей он казался бездушным. Про роман
Гроссмана Коротеев сказал: "Войну он псказал честно, так действительно было.
Но герои у него слишком много рассуждают, больше, чем на самом деле, от
этого им иногда не веришь". Лена возразила: "А разве вы мало рассуждаете"?
Он сконфузился, пробормотал: "Нельзя переносить на собеседника... А я вам,
видно, надоел разговорами..."
Никогда он не рассказывал Лене ни про Наташу, ни про свою раннюю
молодость, но она чувствовала, что не такой он "счастливчик", как это
казалось Ивану Васильевичу. Она ценила в Коротееве и душевную силу и скрытое
глубоко душенное волнение: живой человек. Когда было заключено перемирие в
Корее, он сделал доклад. Лена слушала с интересом, он хорошо псказал крах
американской стратегии, сделал выводы: другой конец, чем был в Испании,
агрессорам придется призадуматься, да и повсюду сторонники мира подымут
голову. Они вышли из клуба вместе, и Коротеев сказал ей: "У нас в институте
училась девушка из Кореи. Крохотная, как ребенок... Я эти дни все о ней
думаю. Она удивительно хорошо улыбалась. Замечательно, что теперь она может
снова улыбнуться, - ведь они столько пережили!.." Лена подумала, что, может
быть, только она знает всего Коротеева - и того, кто выступал с докладом, и
того, кто рассказывал о маленькой кореянке.
Иногда она его не понимала. Она как-то рассказала ему, что с
десятиклассницей Варей Поповой чуть было не стряслась беда: "Взяли и
исключили из комсомола. Не разобрались, не выслушали. Правда, в итоге
вмешался горком. Варю позавчера восстановили. Но вы представляете себе, что
значит пережить такое в семнадцать лет! Это ведь драма... Виноват, конечно,
Фомин, а ему даже выговора не дали. Разве это допустимо"..? Она ждала, что
Коротеев ее поддержит, но он молчал. Будь на его месте муж, она подумала бы:
трусит. Но Коротеева она уважала и решила: "Наверно, я еще многого в жизни
не понимаю".
Не замечая того, она к нему привязалась. Когда он не приходил, она
огорчалась, спрашивала мужа: "Не заболел ли Дмитрий Сергеевич"? Это было
летом, все тогда ей казалось простым, понятным. Потом Коротеев уехал в
отпуск на Кавказ. Вернулся он мрачным; Лена даже подумала: может быть,
встретил девушку, не поладили... Он начал избегать общества Лены. Два раза
она его останавливала на улице; он говорил, что много работы, но скоро
зайдет, обязательно, обязательно... Лена терялась в догадках и вдруг поймала
себя на мысли: а я ведь слишком много думаю о нем. Уж не влюбилась ли.