"Стив Эриксон. Амнезиаскоп" - читать интересную книгу автора

клубок различные склоки; все пропитано сплетнями. Вскоре после того, как мы
с Салли разошлись, случилось так, что я, будучи пьян, подавлен и болен на
всю голову, однажды ушел с вечеринки вместе с одной из рекламных агентш,
циничной блондинкой-вамп, словно сошедшей с экрана фильма-нуар, которая
беспрерывно курила и выкладывала мне всю подноготную о каждом человеке в
редакции. В процессе соблазнения мне пришло в голову, что завтра, в свою
очередь, все будут знать все, что она узнает обо мне, и первым делом то, что
в этот конкретный вечер я не сильно преуспел по части секса. Конечно же, как
позже сказал мне доктор Билли О'Форте, "не прошло и суток с момента, как ты
ей засадил, и по всему Лос-Анджелесу уже затрезвонили телефоны". Спустя
несколько лет слухи все еще разгораются заново каждый раз, когда кто-нибудь
засекает нас с ней за разговором, длящимся более пяти минут. Сотрудники,
которые успели перетрахать все, что движется, в стенах редакции, грустно
покачивают головами и шепчутся о том, как они "разочарованы" во мне.
Что я могу сказать? Я не человек, а сплошное разочарование. Я
почувствовал, что действительно пришелся к месту в газете, лишь после того,
как, быстро постигнув искусство разочарования, продолжил практиковаться,
пока полностью не усвоил науку разрушения иллюзий. К этому времени я
абсолютно обескуражил тех, кто был еще настолько наивен, что ожидал от меня
каких-либо выдающихся свершений. Сегодня утром, только приехав, мы с
Вентурой немедленно наталкиваемся на Фрейда Н. Джонсона, издателя газеты.
Джонсон - неудавшийся кинопродюсер, ростом пять футов пять дюймов, он
прилюдно и горько оплакивает отсутствие у мира всякого почтения к нему и в
глубине души подозревает, что он гомо-сексуал. Он часто оканчивает спор
хныканьем: "Я знаю, что ты прав, а я не прав. Но ты-то всегда прав". Сколько
себя помню, он пытается придумать, как уволить главного редактора, хотя
неизвестно, что Джонсон станет делать, когда ему это удастся. Он явно ни
шиша не смыслит в издании газет, и все наши лучшие авторы давно заявили, что
уволятся, если это произойдет, но Джон-сон, совершая один из своих глупейших
просчетов, скорее всего в это не верит. Я, например, дал понять всем, кого
это касается, что лично я уйду хотя бы потому, что этот самый редактор в
свое время нанял меня вопреки всякому, по мнению более резонного человека,
здравому смыслу. Пока что Фрейд Н. Джонсон рыщет в недрах "Египетского
театра", и его душа рвется наружу, сплетаясь в слова и фразы, написанные у
него на лбу пылающим неоном. "Я не педик!" - орет одна из этих явных мыслей.
"Я высокий!" - пищит другая. "Ты выше меня, я тебя ненавижу!" - выпаливает
третья, постоянная и излюбленная.
Фрейд Н. Джонсон регулярно изливает душу Венту-ре, возможно, потому что
Вентура здесь дольше, чем все остальные. Пусть Джонсон себе думает, что,
когда он уволит редактора, он сможет завербовать на эту должность Вентуру,
который наладит работу в газете; Вентура разрешает Джонсону изливать ему
душу, как он объясняет мне, дабы знать, что творится на самом деле. Эта
стратегия кажется мне явно опасной, так как позволяет Джонсону набираться
храбрости и втихомолку поощряет его веру в то, что ему сойдут с рук любые
безрассудства. Однако сегодня мне совсем не до того. Я убираю со стола,
сметаю в мусорную корзину записки о том, кто мне звонил в мое отсутствие, и
жду лишь того, когда Вентура разделается со своим интриганством, чтобы можно
было ехать домой, поскольку вчера под утро мне приснился сон, о котором я
никак не дождусь ему рассказать. В последнее время мне снова начали сниться
сны, то есть мне видятся поразительно живые сны, которые я запоминаю со