"Кэролли Эриксон. Тайный дневник Марии-Антуанетты " - читать интересную книгу автора

- Благодарю тебя, Эрик. Может статься, я так и сделаю. Так приятно
поговорить на родном языке с кем-либо, кто владеет им так же хорошо, как я.
- Я пришел, чтобы сообщить вам еще кое-что, - сказал Эрик. - Амели
просит вас стать крестной матерью нашего ребенка.
Если бы Эрик не признался в том, что несчастлив в браке, подобная
просьба причинила бы мне нешуточную боль. Участие в торжественной церемонии
чествования Эрика и Амели в качестве родителей, несомненно, стало бы для
меня настоящей пыткой. Но теперь, зная об их натянутых отношениях и о его
разочаровании в семейной жизни, перспектива присутствия во время крещения
новорожденного выглядела не столь удручающей. Собственно говоря, я ожидала
этого чуть ли не с нетерпением. О чем и сообщила Эрику, а он в ответ
поцеловал мне руку, непозволительно долго, как мне показалось, склонившись
над ней, и ушел.

28 декабря 1770 года.
Я решила, что отныне не буду больше надевать корсет с ребрами из
китового уса. Он так давит мне на грудь, что временами даже больно дышать.
Мадам де Нуайе настаивает, чтобы я носила его. Однако я решительно и твердо
отказалась, мои камеристки и горничные повинуются мне. Я им нравлюсь, а
мадам де Нуайе они не любят. И теперь, одевая меня, они вынимают злосчастные
ребра из корсета.

4 января 1771 года.
Мой маленький бунт по поводу ребер из китового уса для корсета вызвал
нешуточный переполох при дворе.
Мадам де Нуайе в гневе отправилась к графу Мерси и пожаловалась на мое
непослушание, заявив, что своим поведением я наношу оскорбление лично
королю, который назначил ее моей наставницей. Шуазель тоже, естественно,
прослышал о моем конфликте с мадам де Нуайе и прислал мне лаконичную записку
с приказанием впредь непременно носить корсет. Аббат Вермон, один из
немногих придворных, кто, подобно моему Людовику, увидел в происходящем
юмористические нотки, нанес мне визит и с улыбкой поинтересовался ходом
боевых действий в "войне корсетов". При этом он не преминул напомнить, что
матушка, отправляя меня в Париж, повелела мне во всем следовать французским
обычаям. Так что если француженки носят корсеты с ребрами из китового уса,
то так же должна поступать и я.
В течение недели или около того глаза всех придворных были прикованы к
моей талии, которая, к счастью, оставалась очень тонкой вне зависимости от
того, задыхалась я в жестких объятиях китового уса или нет.
- Так носит она их или нет? - перешептывались друг с другом
великосветские дамы и господа на галереях.
Я же не обращаю внимания на критику. Я сделала свой выбор, приняла
решение и не изменю его, каким бы громким фырканьем, не выражала свое
неодобрение мадам де Нуайе и сколь яростными взглядами не испепеляла бы
меня.
Итак, линия фронта наметилась, и военные действия начались. Я решила
нанести ответный удар.

6 января 1771 года.
Я решила навсегда избавиться не только от корсетов с ребрами из