"Владимир Ераносян. Телевидение умерло, когда явился СУФЛЕР " - читать интересную книгу автора

от ядерного щита. Приходилось идентифицировать себя то как иудея, то как
православного христианина - в зависимости от того, кто спрашивал и как это
отражалось на общественном мнении. Приходилось выдавливать из публики слезу
в ущерб собственной гордыне. И помогать сиротам. Это он делал искренне. По
крайней мере ему так казалось. Но безжалостная публика это его рвение
окрестила новой Схемой.
Наверное, он и сам бы так думал, если б не одно обстоятельство. Схема
эта нисколько не напоминала те залоговые аукционы, которые сделали его
мульти-магнатом. Тогда он кредитовал государство его же деньгами и получал в
залог месторождения нефти, заводы, землю, недвижимость. Государство
отказывалось платить, и залог переходил в его собственность. Откаты
правителей устраивали. Ведь они считали себя временщиками. А эти, новые,
уверены, что пришли навсегда. Схема не работала. Самодержавие не нуждается в
Схемах.
Он многое передумал, еще больше переоценил, но не раскаялся. Он
сравнивал себя с еврейскими ростовщиками средневековья, которых сжигали на
костре испанские короли только за то, что не желали возвращать долги. Его
незавидная участь напоминала семилетнее заточение в замке Тампль великого
магистра тамплиеров Жака де Моле, который провинился перед французским
королем Филиппом Красивым ровно тем же. Тамплиеры поплатились за то, что
суживали деньги инквизиции и королю. Им заплатили по векселям черной
неблагодарностью, поджарив на костре.
С Жака де Моле пытками выдавили показания и самооговор. А разве не
пытка для него, в недавнем прошлом самого могущественного из семи банкиров,
диктовавших власти свою волю, вязать варежки в Забайкалье и слушать
увещевания местного начальника колонии, который не скрывает, что его любимый
фильм - "Вечный жид". Там евреи уподобляются крысам. Дискуссия о
недопустимости ксенофобии, о том, что люди рождены равными перед Богом
вызывала в глазах оппонента гнев. "Кум" считал аргументы узника
неискренними, а это могло привести арестанта только в Шизо, где на четырех
квадратных метрах ему расстелют вонючий матрац, небрежно бросят Библию с
парой копий просроченных нормативных актов Федеральной системы исполнения
наказаний и поставят миску с какой-нибудь отравой.
Тюремщики могут придраться ко всему, ведь он не приспособлен. Его
адвокаты здесь бессильны. И единственный человек, кто может реально помочь в
казематах, если не считать тюремную администрацию - это смотрящий,
авторитет. От него зависит твоя жизнь в кубрике, в карцере, на часовой
прогулке, в столовой, в цехе, в бане, даже в сортире, где тебя могут
замочить. Пока ты козырный фраер, а значит потенциально можешь организовать
"грев" для блатных, к тебе присматриваются и не трогают. Но достаточно одной
отмашки - и тебе конец. От кого будет исходить приказ о твоем приговоре, кто
"черкнет маляву" - не важно. Орудием будут зэки. Вот такие, как этот
авторитет по кличке Соболь, всесильный и уверенный в себе...

- Что Вы, что Вы, Миша. Ведь мы оба политические, а политические должны
держаться друг дружки. Хоть меня и записали в уголовные паханы, уж Вы то,
как никто знаете, что моя борьба - это борьба за власть. А это означает, что
я политик, такой же, как Вы. А ведь Вас записали в Воры. Ну, какой Вы,
Мишенька, вор. Вы обычный мужик-руковишник, закидавший суд прошениями об
УДО. Наконец-то Ваше ходатайство удовлетворено...