"Пер Улов Энквист. Пятая зима магнетизера " - читать интересную книгу автора

базарные дни, когда он мальчонкой сидел на коленях у матери, поглядывая на
толпу, пока они ждали отца. Мать показала на что-то и сказала: "Посмотри!
Видишь, что они делают!" Потом вернулся отец, и они покатили домой, но он
все время помнил, что они делали, и теперь это возвращалось к нему во сне.
Тут он проснулся. В спину ему вонзались тысячи острых камней, он
смотрел вверх и стонал; но ночь миновала, и он был жив. Он посмотрел на
жерло пещеры: да, похоже на серый кусок ткани с неровными краями. Серый,
светло-серый. Тогда-то он и услышал голоса.
Он снова осторожно высунул голову и посмотрел вниз. Скалистый склон был
почти гладким, но он ясно видел путь, которым вскарабкался сюда сам: узкий
петляющий выступ, на котором может уместиться только один человек. Когда я
взбирался сюда, было почти совсем темно, подумал он. Я потому и не боялся,
что было темно. А теперь он явственно видел пропасть, тридцать метров
отвесной крути, никаких ступеней, отвесная стена до самой земли, поросшей
кустарником. Может, кустарником, а может, и низкорослыми деревьями - сверху
не разглядеть.
Но своих преследователей он видел.
Они одолели уже довольно большой отрезок пути.
Впереди, намного выше остальных, карабкались двое. Они осторожно, один
за другим, пробирались вперед, прижимаясь к скале, теперь они были уже
побольше кукол. Разглядел Мейснер и другое: на животе первого из них
болтался нож. Не поблескивал, не угрожал, нет - просто висел. Мейснер знал,
зачем он им нужен.
Он окинул взглядом свою одежду - он уже давно не носил оружия.
Единственным его оружием был член, который три дня назад он вогнал в ту
девчонку. Но этот нож был мягким и округлым, и девчонка не кричала, только,
зажмурившись, ждала, что он станет делать. Спокойно дышала ему в ухо и не
мешала продолжать.
Стоило ему вспомнить о ней, и его захлестывал гнев: тот нож приходился
ей по вкусу, пока был у нее внутри, зато потом показался острым и
неприятным; это из-за девчонки все пошло прахом.
Он не знал, что и кому она сказала, но в его комнату ворвались двое
мужчин, обозвали его насильником и свиноубийцей. Потом заломили ему руки, а
тут вошел третий и с размаху вытянул его ремнем по подбородку. Но Мейснер
вырвался от них, один из мужчин рухнул прямо на стол, и воцарилась мертвая
тишина.
Так все началось.
А теперь они здесь.
Они были уже в десяти метрах, он слышал, как они пыхтят, увидел лицо
первого из них. За ним - другое, искаженное, потное; на несколько секунд оба
преследователя замерли, ожидая, что произойдет.
"Первым должен быть я, - подумал Мейснер. - Я должен их опередить, а
потом будь что будет".
Он отполз назад, к пещере, скользнул рукой по камням, нашел, наконец,
то, что искал. Сжал камень в руке, подумал: "Пора".
В 1773 году в Любеке двадцатипятилетний мужчина по имени Фридрих
Мейснер был обвинен в обмане: он занимался врачебной практикой, не получив
на то разрешения городских властей. В течение той зимы он сделал несколько
привлекших к себе внимание (а в некоторых случаях и успешных) попыток
врачевать больных изобретенным им самим методом, который называли совершенно