"Сюсаку Эндо. Самурай " - читать интересную книгу автора

целых два месяца. Оно обрекает меня на полную бездеятельность.
Каждый день в кубрике я служу мессу для испанской команды, но
ни один японец ни разу не заглянул туда. Кажется, единственное
счастье для них - мирская выгода. Японцы принимают лишь
религию, которая приносит мирские выгоды - будь то богатство,
победа в войне или избавление от болезни, - и совершенно
безразличны к непознаваемому и вечному. Но все равно я проявлю
нерадивость, если во время плавания не смогу внушить учение
Господа ни одному из сотни японцев, находящихся на корабле.


Посланники ужасно страдали от морской болезни. Кюскэ Ниси и Тюсаку
Мацуки переносили ее легче, а Тародзаэмон Танака и Самурай, не успел корабль
выйти из Цукиноуры, несколько дней лежали пластом и слушали тоскливый скрип
мачт. Они не представляли себе, где плывут, и не интересовались этим.
Корабль беспрерывно качало, слышалось монотонное, надоедливое поскрипывание
мачт, которое время от времени заглушал судовой колокол. Даже закрыв глаза,
они чувствовали, что какая-то неведомая им могучая сила возносит их вверх и
тут же медленно опускает вниз. Измученный беспрерывными позывами к рвоте,
обессиленный Самурай временами дремал, временами вспоминал жену Рику, детей,
дядю, сидящего у очага.
Приносить еду посланникам было обязанностью сопровождающих их слуг, и
когда Ёдзо, пошатываясь, входил с подносом, его лицо - лицо человека,
страдающего морской болезнью, - поражало бледностью и худобой. У Самурая не
было никакого аппетита, но он заставлял себя съедать все, что ему приносили,
чтобы хватило сил достойно выполнить возложенную на него ответственную
миссию.
- Ничего страшного, - утешал Веласко Самурая и Танаку, заглядывая в
каюту посланников. От подходившего вплотную Веласко исходил неприятный
запах, еще больше усугублявший их страдания от морской болезни. - К качке
привыкают. Дней через пять самые большие волны, даже буря, будут вам
нипочем.
Самураю трудно было поверить в это. Он завидовал молодому Ниси, который
спокойно ходил по кораблю, с интересом все рассматривая и спрашивая у
Веласко значение незнакомых ему испанских слов.
Но вот закончился третий день, миновал четвертый - в это было трудно
поверить, - но, как и предсказывал Веласко, страдания Самурая стали
понемногу утихать. А на пятый, утром, он вышел из каюты, пропахшей лаком и
рыбьим жиром, и стал подниматься наверх. На безлюдной палубе в лицо ему
ударил резкий порыв ветра. У него даже дух захватило. Перед его глазами
раскинулся безбрежный морской простор, где гуляли огромные пенящиеся волны.
Самурай впервые увидел безбрежное открытое море. Не было земли, даже
крохотного островка. Волны сталкивались, взмывали, издавали какие-то боевые
кличи, словно на его глазах происходила схватка бесчисленных воинов. Бушприт
вонзался в серое небо, корабль, взметая брызги, нырял и тут же снова взлетал
на гребень волны.
У Самурая закружилась голова. Порывы ветра затрудняли дыхание. И на
востоке море, где бушуют огромные волны. И на западе море, где борются
волны. И на юге и на севере - везде море. Впервые в жизни Самурай воочию
убедился, как велико море. Глядя на него, он понял, что Ято, где он прожил