"М.Емцов, Е.Парнов. Только четыре дня" - читать интересную книгу автора

головой и ухмыляясь про себя, Алексей Кузьмич. - С чудинкой. Особливо в
последнее время. Как-то, помню, совсем недавно мы собрались в нашем
академическом доме. Народ в основном пожилой, старики да старушки, несколько
молодых жен - свои люди, одним словом. А Павел Афанасьевич Острословцев,
почтенный наш академик, весьма охоч анекдоты рассказывать. Рассказывать-то
он их любит, да склероз подводит и все время старик нить теряет: то конец
анекдота не расскажет, то упустит основное слово, в котором вся соль... Стар
уж очень он сейчас стал. Кузовкин слушал все эти "эээ, как его... ну, вы
знаете... помните, как оно...", да и говорит: "Бросьте вы мякину тянуть,
послушайте лучше меня". Бесцеремонный он был человек, но... говорят, добрый.
Да, вот так и говорит: "Послушайте лучше меня, я сейчас вам Большую
энциклопедию буду читать... на память". Хе-хе. Все мы, присутствующие,
замолкли и на него уставились. Народ пожилой, нужно признаться,
склеротический, не то что энциклопедии, иногда своего адреса не помнит, и
тут на тебе, такое заявление от своего собрата-старика. Кузовкину тогда
шестьдесят с небольшим исполнилось. Ну, при общем смехе и подшучивании
достает Аполлоша с нижней полки потрепанный том Большой энциклопедии за
номером двенадцать и протягивает хозяину дома - дескать, следите. Коль
ошибусь, под стол полезу. Да! И пошел чесать, и пошел... Одну страницу,
вторую, третью... На седьмой мы остановили: хватит, говорим, давай
вразбивку. И ведь что поразительно - ни разу не сбился! Точно вам говорю -
ни разу не ошибся!
- Не может быть! - улыбнулся Второв.
- Вот вам и "не может". Я свидетель! - Кузьмич вновь приблизился к
креслу и зашептал: - С хозяйством такого человека просто из чистой
любознательности следует познакомиться. И напрасно вы, дорогой мой,
упираетесь... В общем, я не принимаю вашу риторику за отказ. Согласитесь,
батенька, отдых от работы заключен в работе. Конечно, в работе другого рода
и стиля, разумеется, но в работе.
Второв подумал, что сегодня день, пожалуй, потерян. Завтра он вообще не
придет в институт. Послезавтра...
- Хорошо, - сказал он, пробиваясь сквозь завесу уговоров. - Хорошо.
Поеду. Посмотрю... Но... ничего не обещаю.
- Вот и расчудесно, милый. Поезжайте... Не забудьте документики. И
поезжайте себе с богом.

...Окно вертолета было покрыто мелкой сеткой поверхностных трещинок.
Второв видел, как в маленьких неправильных многоугольниках проплывают
зеленые и рыжие пятна земли. Красные и голубые крыши медленно перемещались к
юго-западу. Вертолет сделал поворот и пошел над узкой и четкой линией,
отсекавшей пышный желтый квадрат поля от синего пятиугольника леса.
- Заповедник, - сказал кто-то.
Второв наклонился к стеклу. Синие волны леса, накрытые прозрачной
дымкой испарений, катились на северо-восток. Второв представил себе, как
влажно и сумрачно должно быть под такой плотной лиственной крышей. Нога
пружинит в мягкой, податливой подушке мха, и шумит-поет ветер, раскачивая
высокие сосны. Он подумал, что уже сто лет не был в лесу просто так, чтобы
дышать, смотреть и слушать. И вдруг с тревогой опять вспомнил о письме.
Второв увидел это письмо, как только проснулся. Мать заботливо придавила его
тяжелой малахитовой пепельницей, чтобы порывистый ветер, залетавший в