"Михаил Емцев, Еремей Парнов. Уравнение с Бледного Нептуна" - читать интересную книгу автора

ганн Касперсен, брат Уго.
Уго укутал мне шею теплым шарфом, связанным из собачьей
шерсти. Зюйдвестка защищает меня от влажного свежего ветра..
Мне тепло и покойно. Хочется сладко подремать под ровный ро-
кот мотора.
Но я думаю о том, что ждет меня. там, в Дании. Смогу ли я
быстро собрать новую установку и возобновить прерванную ра-
боту? Работа, работа, всегда работа. Отец мой погиб в пят-
надцатом году на Марне, мать умерла, когда я был еще студен-
том. Ни жены, ни детей у меня никогда не было. Вся жизнь для
меня была только работой с перерывами на еду и сон. Но даже
во сне мой мозг не переставал искать новые пути и неожидан-
ные решения. Я не привык к иной жизни, да и не хочу ее.
Может быть, я и обокрал себя...
Впервые я провожу ночь в открытом море. Уже растаял маяк.
Плотные слои облаков не пропускаю! ни звездного, ни лунного
света. За бортами дышит холодная бездна, которая изредка
вспыхивает голубоватым свечением.
Я слежу за ним и вспоминаю, как гасли береговые огни, как
гасли свечи на концерте в Вене.
Есть у Гайдна симфония, которую он назвал Прощальной. До
сих пор ее принято исполнять при свечах.
В огромном концертном зале с очень высоким потолком зажг-
ли на пюпитрах свечи. В зал пахнуло разогретым воском. По-
гасли хрустальные люстры и бра, дрожали лишь шаткие языки
свечей. Родились первые звуки музыки. "И лился в них, мер-
цая, любви бессмертный свет". Тоска и жалость, прощание и
надежда на встречу, и грусть, и радость. Свечи сгорели ровно
на одну треть, когда оркестр заиграл последнюю часть. Как
волны, накатывались соло и дуэты. Одна за другой гасли све-
чи, и, как темные призраки, уходили со сцены музыканты. Ушли
виолончель и валторна, ушли валторна и скрипка, ушли два го-
боя, ушли скрипка и виолончель. Все меньше и меньше остается
колеблющихся языков пламени, но музыка не исчезает. Все так
же страстно и наивно течет она бессмертной мерцающей рекой.
Наконец остались лишь две скрипки - первая и вторая. Они
приняли на себя всю тяжесть и всю боль одиночества и тоски.
И когда они погасили свои свечи, я еще слышал в ушах музыку.
Она не исчезла. И я закрыл глаза, чтобы не видеть, как заж-
гутся люстры и бра и как выйдут раскланиваться на сцену ор-
кестранты. Я знал, что стоит мне открыть глаза, и звучащая в
ушах музыка оборвется.
Я вспомнил, как гасли свечи в Вене, как гасли только что
береговые огоньки, но видел, как исчезают в моем приборе
атомы, их ядра, как меркнут элементарные частицы...
Это было в тот вечер в моей лаборатории в Далеме.
Ровно и весело гудели трансформаторы. Между разрядниками
мощных вандерграафовских генераторов проскакивали ветвистые
молнии - голубые и аметистовые. В их дрожащих отсветах мерк-
ли электрические лампы.