"Михаил Емцев, Еремей Парнов. Слеза Большого водопада" - читать интересную книгу автора

что не выдержал снова и умер и теперь меня отпевают. Я лежал где-то под
черным покрывалом, множество людей пришло проститься со мной. Я до
раздражения явственно различал шарканье подметок, покашливание, отдельные
слова. С ужасом понимал, что кто-то ругается по-португальски и по-английски.
Ловил шум борьбы и вопли ярости. И хор, великолепный многоголосый хор,
гремящий высоко-высоко надо мной. Мне стало страшно. Нет, не смерти я
испугался. Мне стало страшно, что я сейчас буду кричать и никто меня не
услышит. Этот хор все заглушит, и я предчувствовал, как будет глотнуть крик
в моем воспаленном горле. Я буду давиться собственными словами, а стоящие
рядом, за пологом, друзья так и не узнают, что я был в этот час жив, что я
дышал и молил о спасении. Я умру во второй раз. Мои вопли приобретут
материальную ощутимость, они будут течь, сминаться, налипать. Слова станут
сворачиваться в комочки и камни, в пластичные клейкие комья. Эти комья
набьют мой рот, гортань, легкие, я задохнусь, я умру во второй раз.
И я умер. Смерть моя была болезненным долгим сном. В нем я увидел себя
усталым, измученным, одиноким. Я сидел на чем-то желтом, как амазонская
лихорадка, и счищал струпья с худых голых плеч. И кто-то рядом со мной
повторял каждое мое движение. Мы посмотрели друг на друга, я увидел свой
взгляд, тоскливый бездомный взгляд, и проснулся.
Но ночи этой не было конца. Не было ей конца, и конца не было снам
моим.
Всего раз меня посетило блаженство. Мне приснилось, что я целую руку.
Удивительно живой была эта неизвестно кому принадлежащая рука, и удивителен
был мой поцелуй. Рука делала мне пальчиками разные знаки, и каждый из этих
пальчиков я целовал. Проснулся я в страшном волнении. Я должен был узнать,
кому принадлежит рука. Это было тем главным, ради чего я спал и терпел все
остальные ненужные, ужасные сны. Досада охватила меня. Я не мог вспомнить,
чью руку я целовал. И я вновь заснул, чтобы очнуться, когда солнечный свет
властно рвался через шторки, когда раздавались автомобильные гудки и гремели
людские голоса. Гудели, как я потом выяснил, автомобили, стоявшие на
грузовой палубе УСанта Марииы, а переговаривались мои соседи по коридору.
Это была ночь без конца, но уложилась она в несколько минут
предутреннего сна".
Питер Ик отшвырнул отстуканные на портативной машинке страницы и отошел
от стола.
"Вот еще одно утро. Утро в океане. Боже мой, как это скучно! Не все ли
равно, где вас застигает утро? В океане или на суше? Оно предвещает еще один
день тусклой, бесполезной жизни. Нужно что-то делать. Нужно общаться с
людьми. Это ужасно. Нет, не ужасно. Скучно. Тошно. Противно. Надо бриться.
Чистить зубы. Как сказал этот парень в баре? Точка и тире? А что если
описать человека, который весь мир воспринимал в двоичной системе? Допустим,
такой человек живет на некоторой планете в районе звезды X. А что такое
воспринять мир в двоичной системе? И вообще, что такое восприятие мира?
Восприятие? Я, безусловно, слышал сквозь сон звуки какой-то возни. Не знаю,
что мне приснилось, что я действительно слышал и что додумал только теперь.
Не в этом дело. Пожалуй, я вдаюсь в излишний экзистенциализм. Больше
экспрессии, черт возьми! Почему бы не начать с убийства в машинном
отделении? Или в капитанской Убийство сразу же возбудит острый читательский
интерес. Ну кому интересно, что я умер? Вот если бы меня убили... Репортаж с
того света! Показания трупа... Но об этом я, кажется, писал в "Судебном