"Михаил Емцев, Еремей Парнов. Последнее путешествие полковника Фосетта (Авт.сб. "Последнее путешествие полковника Фосетта")" - читать интересную книгу автора

наваливается и топит меня. Я улыбаюсь и жалею, что эту улыбку не видят мои
лондонские друзья. Охотник за микробами в объятиях мумии... Встреча с
призраком в подземелье Храма "Черного тукана"... Свежий труп в древней
усыпальнице... Интригующие заголовки стаей проносятся в моем воображении.
И все же мне хочется поскорее выбраться. Поднимаю сумку с колбами и
делаю несколько шагов к выходу. Я точно помню, где находился черный
прямоугольник отверстия, ведущего наверх, и двигаюсь к нему. Но натыкаюсь
на стену. Значит, нужно взять чуть правее. Опять стена. Я бросаюсь влево.
На какой-то миг теряю управление и бестолково мечусь по захоронению.
Стена, стена, стена... Вокруг меня одни стены. Выхода нет, он исчез,
пропал, замуровался. Мне делается душно, я останавливаюсь, пытаясь
собраться с мыслями. Это очень нелегко. Мой мозг не хочет думать,
рассуждать, анализировать. Им движет неукротимое желание действовать,
бежать, поскорее бежать из этой черной ловушки. На несколько секунд я
поддаюсь животному страху. Как слепой котенок, вновь натыкаюсь на стены и
совсем теряю рассудок. Похоже, что мой мозг погас вместе с прожектором. С
торопливостью испорченной кибернетической машины он выбрасывает мрачные
мысли и страшные предположения.
А что, если гробница снабжена автоматическим затвором и любой вошедший
захлопывается в ней, как в мышеловке?
Правда, я не слышал никакого шума. Впрочем, это ничего не значит; я был
увлечен своими пробами, и потом дверь могла закрыться бесшумно. Древние
знали толк в шлифовке камней.
Я пытаюсь остановить разыгравшееся воображение и заставляю себя
рассуждать логично. Для этого опускаюсь на корточки, ставлю рядом саквояж,
с удивлением отмечая, что все еще держу его в руке, и начинаю думать.
Допустим, я действительно влип и автоматика тысячелетней давности
сработала. Допустим, какая-то глыба в полтонны весом действительно
завалила вход и я не слышал этого. Остается сообщить друзьям наверх, что я
попал в беду, и они придут на выручку. У них механизмы, патроны для
взрывных работ, сверла, отбойные молотки... Но как сообщить? Крикнуть?
Вряд ли они услышат мой голос сквозь двухметровую толщу камня. Постучать?
Я вспоминаю ватные удары своих рук о стены гробницы и отбрасываю эту
мысль. Остается ждать, через десять-двадцать минут они начнут волноваться,
поднимут пластмассовую крышку, спустятся вниз, и тогда...
Вдруг меня обжигает зловещая мысль. А что, если глыба, завалившая
выход, герметично подогнана к отверстию? Я задохнусь! На сколько хватит
воздуха в погребальнице? Успеют ли друзья прийти мне на помощь?
Леденящий ужас врывается в клетки моего тела. Я начинаю ощущать
настоящее удушье. Я понимаю, что это результат разыгравшегося воображения,
но ничего не могу с собой поделать. Я задыхаюсь! Мне никак не удается
сделать полный вдох, какой-то ком стоит поперек горла и мешает дышать. Я
не могу даже пошевелиться от страха - тело совершенно парализовано.
Скрюченная поза уже дала себя знать: икры ног сведены судорогой, и я не
могу встать. Мое состояние близко к обмороку, в глазах мелькают
разноцветные точки и круги. Если я потеряю сознание, то погибну. Нужно
взять себя в руки, но как это сделать? Я пытаюсь считать пульс. Мне
кажется, такая процедура должна успокоить мою разбушевавшуюся психику.
Считаю вслух, голос у меня хриплый, срывающийся, и я пугаюсь. Но все еще
старательно считаю частые удары сердца. Вдруг вспоминаю, что не посмотрел